Генри Ли - История инквизиции

Пилигрим. По миниатюре из рукописи XIII в.

Епископ Фулыс вернулся в Тулузу, в которой он был полным хозяином под протекторатом легата, продолжавшего владеть Нарбонной и Тулузой; теперь вопрос шел о том, чтобы спасти эти города от алчности Людовика Львиное Сердце, который три года тому назад вступил в ряды крестоносцев и которого ждали с часу на час. Faidits, как называли лишенных земель сеньоров и рыцарей, получили милостивое разрешение искать себе средства к жизни в стране под условием, что они никогда не будут проникать в замки и в укрепленные стенами города и будут путешествовать на маленькой лошадке, об одной шпоре и без оружия.

Победа при Бувине избавила Францию от угрожавшей ей большой опасности, и наследник престола мог свободно теперь выполнить свое желание. Людовик явился, окруженный знатной и блестящей свитой; он и его рыцари легко получили отпущение грехов за мирное пилигримство в течение сорока дней. Опасения, порожденные его приходом, быстро рассеялись. Он и не думал присоединять к французской короне ничего из завоеванного в предшествующие крестовые походы; его пребыванием воспользовались, чтобы упрочить за Монфором светскую инвеституру и получить приказание срыть стены двух главных очагов недовольства, Нарбонны и Тулузы. В обладание Тулузой вступил Ги, брат Монфора, и срыл ее стены. Архиепископ Нарбоннский Арнольд, менее занятый интересами Церкви, чем искательством герцогского титула, безуспешно протестовал против разрушения стен Нарбонны. Передавая Монфору владения Раймунда, Иннокентий сделал исключение для графства Мельгейль, над которым Церковь имела известные права; он продал графство епископу Магелоннскому, который должен был уплатить за него огромную сумму в тридцать три тысячи марок, кроме подарков служащим при папском дворе. Корона заявила свои права на это графство, но купля-продажа была уже совершена, и до самой революции епископы Магелонна и Монпелье носили титул графов де Мельгейль. Это была ничтожная часть огромной добычи, и Иннокентий поступил бы гораздо благороднее, если бы не погнался за нею.

Оба Раймунда, как говорят, удалились к английскому двору, где король Иоанн дал им десять тысяч марок за принесенные ими ему верноподданнические чувства. Быть может, благодаря этой бестактности Раймунда, Филипп-Август и дал своему сыну разрешение предпринять крестовый поход и дать Монфору инвеституру на земли, попавшие, таким образом, под сюзеренное владычество английского короля. Между тем внешние неприятности и внутренние беспорядки не позволили Иоанну выступить на защиту Раймунда ни в качестве союзника, ни в качестве сюзерена, и Раймунду пришлось терпеливо ждать большого собора, который должен был решить его участь; он мог надеяться, что там, по крайней мере, выслушают его, и он добьется справедливого суда, в котором ему так долго отказывали.

В апреле 1213 г. Папа разослал приглашения на XI Вселенский собор, на котором предстояло обсудить вопрос об отнятии Св. Земли у неверных, о церковной реформе, о злоупотреблениях в Церкви, об искоренении ереси и об умиротворении душ. Программа занятий была составлена предварительно, и прелатам было дано два с половиной года на выработку ответов. Собор открылся в заранее назначенный день, 1 ноября 1215 г., и честолюбие Иннокентия было приятно польщено, когда он открыл и выступил в качестве председателя на самом блестящем собрании, какое когда-либо видел католический мир.

Занятие Константинополя франками дало на этот раз возможность соединить представителей Восточной и Западной Церкви; патриархи Константинопольский и Иерусалимский присутствовали на соборе как смиренные служители св. Петра; здесь были представители всех монархов, чтобы отстаивать интересы своих повелителей; сюда съехались все выдающиеся богословы, чтобы в случае надобности давать объяснения по спорным вопросам канонического права; высшего духовенства собралось больше, чем на бывших ранее соборах; кроме патриархов, были семьдесят один митрополит, четыреста двенадцать епископов, более восьмиста аббатов и приоров и бесчисленное множество уполномоченных от прелатов, которые не могли явиться лично.

Двести лет потребовалось, чтобы Европа могла собрать свои духовные силы на соборе, подобном тому, который когда-то происходил в базилике Константина. Здесь мы видим яркий пример того, как мощно Церковь уравновешивала центробежные силы народов: никакая власть мира не могла бы собрать собор, подобного тому, какой созвал в Латеране верховный глава Римской Церкви. Если бы не было центральной власти, проявлявшей себя с таким блеском, то судьба современной цивилизации была бы совершенно другой.

Графы Тулузы, Фуа и Комменжа прибыли в Рим до открытия собора; здесь к ним присоединился молодой Раймунд; чтобы не попасться в руки агентам Монфора, он должен был из Англии перебраться во Францию и пройти эту страну в одежде купеческого приказчика. В длинном ряде бесед с Иннокентием они жаловались ему на свое дело и сильно тронули Папу. Говорят, что на этот раз на их сторону стал Арнольд Нарбоннский, поссорившийся с Монфором; но другие прелаты, для которых это было вопросом чуть ли не жизни и смерти, с такой горячностью оговорили Раймунда и такими мрачными красками нарисовали картину катастрофы, грозящей Церкви, что Иннокентий, после недолгого размышления, решил ничего не делать в пользу гонимых сеньоров. Представителем Монфора был брат его Ги.

Лишь только открылся собор, как обе стороны обжаловали свое дело. Решение отцов было вынесено сейчас же и, как и следовало ожидать, – в пользу борца за веру. В приговоре, объявленном Иннокентием 15 декабря 1215 года, указывалось на те усилия, каких стоило Церкви очистить от ереси Нарбоннскую провинцию, и отмечалось, что после этого в стране водворились мир и спокойствие; далее в приговоре говорилось, что Раймунд был признан виновным в ереси и грабежах, почему и был лишен власти, которой злоупотреблял, и осужден проводить остальную жизнь в покаянии и в оплакивании своих грехов; ему была обещана ежегодная пенсия в четыреста марок, если он будет послушен Церкви. Жене его оставлялись земли, следуемые на ее вдовью часть; по желанию она могла получить их стоимость. Все покоренные крестоносцами области, включая Тулузу, гнездо ереси, и Монтобан, были переданы Монфору, которого превозносили как первого борца за веру. Те же владения Раймунда, которые не были еще покорены, отдавались Церкви, которая должна была вернуть их – все или часть – молодому Раймунду, если он, по достижении совершеннолетия, окажется достойным этого. Что касается графа Раймунда, то его дело решено в окончательной форме; отныне Церковь называла его только "бывшим графом", quondam comes. Решения, принятые по отношению графств Фуа и Комменжа, ограничивали, по крайней мере в этом направлении, притязания графа Монфора; но для местного дворянства они были не особенно благоприятны.