Николай Бессонов - Суды над колдовством

Детям вообще доверяли при разоблачении ведьм. Это можно проследить по многим признакам. Вот, например, докладная записка, которую в 1628 году представил в ратушу Якоб Рапп, один из членов городского Совета. В докладе он написал, что накануне его двенадцатилетний сынишка разорял с приятелем птичьи гнёзда. Ребятам встретилась на дороге чёрная собака. Это оказалось не простое животное. Собака забежала в домик, села на камень и превратилась в девушку. В оборотне мальчики признали Маргариту, юную дочь бюргера Клауса.

Магистрат решил начать расследование. Отец обвиняемой испугался такого поворота событий и принёс в ратушу письменное свидетельство, что его дочь — добропорядочная девушка. Однако мальчишки настаивали на своих показаниях, и на этом этапе замять дело не удалось. Магистрат распорядился провести более тщательное следствие (Klele, 1893 стр. 146).

Чем оно закончилось, мы не знаем и никогда не узнаем. Но легковерие магистрата, идущего на поводу у впечатлительных детей, говорит о многом. Ребята могли искренне верить в метаморфозу. Надо думать, у них на глазах действительно в дверь забежала чёрная собака, и тотчас после этого вышла знакомая. Со взрослых спрос иной. И если они всё же учинили следствие, которое могло стоить Маргарите жизни, значит таковы были нормы поведения.

Будем надеяться, что у этой эльзасской истории оказался хороший конец (хотя именно в это время там казнили направо и налево). Точно известно другое — немало людей в разные времена погибло по навету малолеток. Вот несколько примеров английские судилища 1593 и 1644 года, трагедия в Лестере в 1616 году и конечно же знаменитый процесс Салемских ведьм (Robbins, 1959 стр. 94–96). Мотивы детей-обвинителей варьировались от искреннего самообмана до сознательного шарлатанства.

Не раз людей осуждали на смерть из-за каприза избалованного дитяти или из-за шутки, которая зашла слишком далеко.

Бывало и так, что кто-то на свою беду обижал мстительного ребёнка и расплачивался за это по самому высокому счёту.

В Шотландии в 1697 году казнили трёх колдунов и четырех ведьм. Произошло это по пустячной причине. Одиннадцатилетняя дочь помещика Кристина Шоу слишком близко приняла к сердцу перебранку с прислугой. Однажды девочка увидела, как служанка ворует молоко, и пригрозила, что всем об этом расскажет. Вместо того чтобы повиниться, Катерина Кэпмбелл, стройная девушка, обладавшая «гордым и язвительным» нравом, пожелала, чтобы дьявол унёс душу доносчицы в ад! Ох, не стоило ей распускать язык… Обиженная девочка стала делать вид, будто её околдовали. К этой роли она неплохо подготовилась и, по-видимому, нашла себе сообщника, который помог сделать обман убедительным. В стене рядом с кроватью была проверчена дырка. Через это отверстие дочка помещика могла, по мере надобности, получать щепки, булавки, солому и яичную скорлупу. Корчась в конвульсиях, Кристина ловко брала этот мусор и притворялась, что извергает его наружу в приступах рвоты. К несчастью, дырка в стене была загорожена кроватью. Её обнаружили только много лет спустя. Между прочим, даже судьи с удивлением отмечали, что посланные ведьмами предметы выходили изо рта девочки «такими сухими, что, казалось, они появляются не из желудка». Тем не менее мошенница всё рассчитала правильно. Судьи и доктора купились на обман. Ведь девочка так убедительно бранилась с призраками мучающих её ведьм! Помимо молодой служанки Кристина обвинила старуху Найсмит, а потом настолько втянулась в зловещую игру, что назвала 21 фамилию, не пощадив ни родную бабушку, ни двоюродных братьев (один из этих мальчиков был позже казнён). В процесс были втянуты и две особы благородного сословия: Маргарет Лэнг и её семнадцатилетняя дочь Марта. Обе дворянки могли бежать из города, но опрометчиво решили защищаться. Они явились на очную ставку с маленькой мошенницей.

— Пусть боятся те, кому есть чего бояться. Я не стану убегать, — презрительно бросила Маргарет.

В итоге обе дворянки — мать и дочь — были приговорены к смерти заодно со старухой Найсмит и заносчивой служанкой Катериной Кэпмбелл. Осуждённых вздёрнули на виселицу, а потом так поспешно бросили в пламя, что некоторые из них, похоже, вынесли двойную казнь. То есть, не успев задохнуться, попали в костер живыми. Как только тела осужденных обратились в пепел, припадки помещичьей дочки прекратились. И немудрено. Кристина Шоу добилась своей цели — отмщение состоялось (1958 стр. 38–40).

Сколько бы мы ни перечисляли поводы для арестов, самый типичный всё равно останется вне конкуренции. Ничего более эффективного, чем оговор, полученный в камере пыток, придумано не было. На его фоне меркнут и доносы соседей, и подброшенные следователем улики, и вздорные речи детей.

Как удивлена была своим задержанием одна немецкая горожанка безупречной репутации! Она терялась в догадках. Разъяснилось это быстро. Её свели на очной ставке с главной обвинительницей — измученной старухой.

— Я тебя на шабаше не видела, — доверительно сказала та. — Но под конец допроса я готова была назвать кого угодно. Твоё имя мне пришло на ум первое. Помнишь, когда меня вели в тюрьму, ты попалась мне навстречу и сказала, что никогда бы на меня такого не подумала? Прости, но если пытки начнутся заново, я снова возведу на тебя поклёп.

Так оно и случилось. Когда страдалицу привязали к топчану, она повторила свои оговоры, и безвинная горожанка тоже попала под суд (Lea, 1939 стр. 735, 736)… То, что произошло с этой женщиной по чистой случайности, в Бамберге ввели в систему. Там арестованных водили по улицам с надёжной охраной и, угрожая новыми пытками, заставляли указывать на первых встречных. На каждой площади, на каждой улице надо было наугад назвать несколько человек. К концу роковой прогулки список колдовской секты пополнялся на пару десятков фамилий. Впрочем, некоторые персоны, богатые и знатные, были намечены заранее — их имена для верности подсказывались (Robbins, 1959 стр. 293).