В Назаревский - Из истории Москвы

На Дмитровке была построена церковь св. Георгия Победоносца, впоследствии обратившаяся в монастырь.

Иоанн III предпринял постройку нового каменного дворца, причем, как сказано, была разобрана до основания церковь Благовещения на Сенях. Она была поставлена на подклете, который был окружен палатами, для хранения государевой казны. Между этой церковью и Архангельским собором построена была кирпичная палата, также с казнами и большим белокаменным погребом, называвшаяся впоследствии Казенным двором.

В 1487 году, с западной стороны Благовещенского собора, на великокняжеском дворе, вероятно, в том месте, где был набережный златоверхий терем при Димитрии Донском, Фрязин Марк Руф заложил каменную палату. В 1491 году тот же Руф с Петром-Антонием выстроили на Соборной площади большую палату, известную под именем Грановитой (стены ее граненые). В 1492 году Иоанн переехал со своим семейством из своего старого двора в новые хоромы Ивана Юрьевича Патрикеева, у церкви Иоанна Предтечи под Бором, повелел «старый деревянный двор разобрать и нача ставити каменный», и еще за Архангельским собором временный деревянный. Но 28 июня 1493 года начался страшный пожар. Загорелось за Москвой-рекой, и при ужасной буре, в одно мгновение «нечисленно загорелось во мнозех местах». В Кремле, у Боровицких ворот, загорелся двор (Патрикеевский), где жил великий князь, занялись житницы под горою на подоле Кремля, сгорела церковь Иоанна Предтечи, под коей хранилась казна Софьи Фоминишны. Запылал и новый двор Иоанна за Архангельским собором. «По летописцам, и старые люди сказывают, как стала Москва, таков пожар не бывал», — говорили современники.

Великий князь со своим сыном много помогал тушить пожар и разламывать горевшие здания. Вне Кремля выгорели многие улицы: Арбат, Неглинная, Сретенка, Петрова слобода, улица от Боровицких ворот до церкви Зачатия, на востром конце (Стоженка), за Москвой-рекой все пространство, от церкви Софии до церкви Иоакима и Анны. Погибло при этом 200 человек, а также бесчисленное множество лошадей и домашнего скота.

Великий князь выехал за Яузу, к Николе Подкопаеву, и поселился «на крестьянских дворах» и стоял там до ноября, пока на пожарище не приготовили новых деревянных хором. Пожар и заботы о граде затормозили дворцовые стройки. В этом году велено было очистить от строений и церквей Занеглименье. Несмотря на жалобы, все хоромы и церкви были отнесены здесь от кремлевской стены на 100 сажен. После пожара за Москвой-рекой очищена была от строений часть Замоскворечья против Кремля, и там был разведен сад, называвшийся государевым Красным садом. К сооружению каменного дворца приступили только через шесть лет; именно в 1499 году Иоанн снова «заложил двор свой камен, палаты каменныя и кирпичныя, с ними погребы и ледники, да и стену каменную от двора до Боровицких ворот». Постройку вел итальянский зодчий Алевиз Фрязин. Великий князь, не дождавшись окончания постройки, умер.

Подражая государю, митрополит, некоторые бояре и богатые люди построили себе также каменные дома, как, например, боярин Василий Образец, купец Таракан и другие.

Иоанн III немало заботился и о развитии промышленности. При нем мы начали разрабатывать за Уралом, в Сибири, и в Печерском крае серебро и стали чеканить монету из своего русского металла. Процветала в Москве выделка из золота и серебра сосудов, чар, братин и т. п. Особенно был искусен золотых дел мастер по имени Трифон. Работы этого рода славились на всем Востоке. Продолжала также развиваться и чеканка монеты.

При Иоанне III много иностранцев — посланников и техников разного рода, приезжало в Москву; и в свою очередь и русские отправлялись в чужие земли, как на Запад, так и на Восток. В это время русский купец Афанасий Никитин проник в Индию ранее, чем открыл ее Васко де Гама, и мы имели описание этой страны ранее, чем народы Запада.

Иоанн III был высокого роста и худощав; он имел, особенно, когда «воспалялся гневом», грозный взгляд. Женщины при виде великого князя нередко падали в обморок. Характер суровости отражает и воспроизведенный выше портрет этого великого князя (со старинной иноземной гравюры, находящейся среди «Портретов русских государей» Ровинского.

В последние годы Иван Васильевич «стал приходить в изнеможение» и скончался 26 октября 1505 года, 66 лет от роду. Перед смертью он собрал детей своих и бояр и приказал громко читать свое духовное завещание; приняв таинство причащения и соборование, он, однако, отказался от обычного тогда иноческого пострижения и пожелал умереть государем, а не монахом. Его погребли в только что строившемся Архангельском соборе. Надгробная надпись гласит: «в лето 7013–1505, преставися благоверный и христолюбивый князь великий Иван III Васильевич всея России». История нарекла Иоанна Великим, а Карамзин в своей «Записке о Древней и Новой России» отдает ему предпочтение перед Петром I за то, что он, возвысивши могущество России и заводя сношения с Западом, не нарушил ее исторического народного строя.

ремя Василия III (1505–1533) составляет последовательное продолжение процесса, совершавшегося в княжение его отца Иоанна III и прямой переход к царскому периоду нашей столицы. Сын царевны Софии Палеолог, он стал не только последним собирателем уделов Северо-восточной Руси (вечевого Пскова, Рязани и Новгорода-Северского) и борцом за воссоединение западно-русских княжеств (Смоленска и других), но и, будучи единодержцем, во всем — и в отношениях к боярам, духовенству и в самой придворной обстановке, — является более царем, чем его отец. Его чаще называют царем, и он уже сам именует себя самодержцем. Царский титул его уже выбивается на монетах, рядом с наименованием господаря всея Руси. Иностранные послы удивляются величию и власти русского государя и силе России. Соответственно этому растет у нас чувство собственного достоинства, и занимается заря сознания того, что нашему отечеству предлежит важное всемирно-историческое призвание. Русские люди с особым сочувствием читали в это время в повести о взятии Цареграда: «свершится пророчество, свершатся предзнаменования: Русский род, предызбранный от Бога, возьмет седмихолмный Цареград и воцарится в нем». «Солнце евангельское, — пишет Иосиф Волоцкой в своем „Просветителе“, — освещает нашу землю, гром апостольский оглашает нас. Устроились божественныя церкви, составились честные монастыри, святители и преподобные чудотворцы наши взлетели, как бы на золотых крыльях, на небеса». Власть государя в глазах народа все более получает священное значение, и русские люди говорят уже: «так угодно Богу и государю». Когда немец-посол императора Священной Римской империи, не понимавший духа нашего народа и смотревший на Россию западными глазами, позволил себе высказать одному старику, служилому человеку, что его усердие к службе государевой — раболепно, этот москвич сказал Герберштейну: «Нет, господин барон, не по-вашему мы служим своим государям».