Кристофер Хейг - Елизавета I Английская

Правда, командирам поручали трудные дела, и их неудачи частично происходили из-за обстоятельств от них не зависящих. В Нидерландах и во Франции Лестер, Уиллоуби, Норрис и Эссекс руководили второстепенными силами, успех которых зависел от координации с иностранными союзниками, и не только Эссекс терпел неудачи в Ирландии. На море Дрейк, Говард, Эссекс и Рэли испытывали затруднения из-за плохой связи и разведки и из-за боязни подвергнуть опасности корабли королевы вдали от порта. Но эти офицеры не посылались против своей воли воевать, чтобы осуществить политические махинации: они сами предлагали эти предприятия, и они умоляли поставить их во главе. А как только оказывались во главе, просто делали то, что хотели, вопиющим образом пренебрегая инструкциями: они были главными, так что могли делать что угодно. Несмотря на явное несогласие королевы, Эссекс продолжал использовать прерогативу командующего и жаловать дворянское звание на поле битвы — 21 в Руане в 1591 г., 68 в Кадисе в 1596 и 81 в Ирландии в 1599, тогда как сама Елизавета делала дворянами 10 человек в год. Вероятно, слава ударяла командующим в голову: когда нянюшка выпускала мальчиков из детской, они пользовались свободой на всю катушку.

Контроль Елизаветы над ее военачальниками ограничивался попытками снизить расходы. Привлекая финансовых партнеров к своим начинаниям, она вынуждена была делиться властью и оставлять своим союзникам свободу действий. Английские военные действия в Нидерландах были совместным предприятием с голландцами; во Франции они (теоретически) частично оплачивались Генрихом IV. От этого возникали проблемы конфликта интересов и разногласия союзников, а также задержки в оплате. На море королева вступала в партнерство со своими собственными подданными: в 1589, 1596 и 1597 у командующих была своя финансовая доля в операциях, и неудивительно, что их основной заботой становился грабеж испанских городов, а не уничтожение испанских кораблей. Уж если королева приватизировала ведение войны, ей не следовало удивляться, что возобладал мотив выгоды. В последние годы правления советники и придворные вкладывали огромные деньги в разбойничьи вылазки в Вест-Индию, на испанское побережье и в Средиземное море. Они видели военно-морские операции в том же свете, что и возможности частного обогащения, о национальной безопасности никто не думал. Следовательно, командующие преследовали свои собственные цели, а не выполняли приказы королевы.

Проблемы возникали также из-за того, что не было общего согласия относительно последующей стратегии, и два главных подхода, кампании на суше и удары с моря, принимались различными группами при дворе. Следовательно, политически невозможно было решительно выбрать одну стратегию, и была вероятность, что королева одобряла ту или иную экспедицию для того, чтобы уравновесить фракции. Уже во время нидерландской интервенции в 1585 г. назначались подчиненные, которые не разделяли мнение Лестера о цели, и он считал сэра Джона Норриса и сэра Томаса Сесила чуть ли не шпионами. Конечно, позже стало намного хуже: военачальники следовали тактике, для которой у них не было снаряжения, как в 1589 г.; или они не могли договориться о том, что делать, как в 1596; или их споры разбивали надежды на какие бы то ни было действия, как в 1597. Силы, которые посылались для уничтожения кораблей, во всех случаях концентрировались на осаде городов, так как генералы брали верх над адмиралами — а возможности основать иностранные базы не осуществлялись, потому что адмиралы хотели плыть домой. Невозможность выполнить приказы королевы частично объяснялась последствиями диспутов среди стратегов и соперничеством среди командиров.

Но все эти причины не вполне объясняют неоднократные и наглые нарушения королевских инструкций. Представляется ясным: командиры делали вывод, что эти инструкции не имели значения на самом деле; королева была женщиной, а война — занятие мужское. В Совете, при дворе и в парламенте у Елизаветы была возможность показывать свою компетентность; она могла переиграть мужчин в их игре — если надо, используя женские приемы. Но на войне она оказывалась в руках своих генералов, которые думали, что они знают лучше — и ей так и не удавалось убедить их, что это не так. Ни в какой другой области деятельности или политики не было такого явного неповиновения ясно выраженным приказам, такого презрения к ее власти, такого унижения монаршего достоинства. Женщина могла брать верх над политиками и соблазнять придворных, но она не могла командовать военными. Как бы Елизавета ни старалась, она не могла совершенно забыть о своей половой принадлежности: как выразился сэр Джон Огландер поколением позже, «в ней было все, что нужно для монарха, но она была женщиной» [183] Oglander J. 1936 A Royalist’s Notebook. Bamford F (ed.) Constable, p. 192. .

Елизавета была женщиной в опасности: с начала ее правления и до самого конца ее окружали заговоры (и слухи о заговорах), иногда представлявшие собой реальную угрозу ее трону и ее жизни. В 1569 г. руководители восстания северных графов планировали устранить Елизавету и сделать королевой Марию Стюарт. В 1571 г. флорентийский банкир Роберто Ридольфи выстроил сложную схему, включающую испанское вторжение из Нидерландов, английское восстание под руководством герцога Норфолка и низложение Елизаветы: папа, Филипп II и Норфолк охотно помогали, и Елизавету спасло только нежелание испанского главнокомандующего в Нидерландах и длинный язык Ридольфи: он всем хвастался, какой замечательный заговор организует. В 1583 г. Фрэнсис Трокмортон был связным в заговоре по синхронизации французского католического вторжения и восстания английских католиков, чтобы освободить Марию Стюарт и сделать ее королевой Англии. В 1586 г. несколько молодых фанатичных католиков поклялись убить Елизавету и снова планировали сделать Марию королевой с иностранной помощью. В 1599 г. кружок Эссекса разрабатывал различные планы захвата Елизаветы, чтобы сделать ее заложницей своей фракции и заставить назвать наследником Якова VI [184] Шотландский король, сын Марии Стюарт, будущий (с 1603 г.) английский король Яков I. — Ред. .

Это были неподдельные интриги, даже если правительственные агенты маячили где-то на краю. Кроме того, были планы помельче, в которых какие-то несчастливцы были, вероятно, представлены заговорщиками, чтобы запугать Елизавету: в 1584 г. говорили, что Вильям Парри собирался заколоть Елизавету кинжалом; в 1587 г. Стаффорд и Муди, может быть, и собирались подложить порох Елизавете под кровать и взорвать ее; в 1594 г. португальский врач Родеригу Лопиш, как говорили, собирался королеву отравить; а в 1598 г. Сквайр должен был убить ее, подложив яд на луку седла. И были еще недостоверные истории и заговоры безумцев. В октябре 1559 г. разнеслись слухи, что Елизавету и Роберта Дадли отравят на банкете, даваемом графом Арунделом. В 1562 г. два родственника покойного кардинала Пола консультировались у астрологов насчет будущего королевы и планировали вторжение через Уэльс. В 1583 г. йоркширский католик Джон Сомервилл сказал своим соседям, что он собирается застрелить Елизавету, и отправился в Лондон — но он объявлял о своем намерении всем встречным по пути и был арестован. Находились и сумасшедшие протестанты: в 1591 г. Джон Хакет возомнил себя новым мессией и объявил, что Елизавета низложена. Он запустил двух своих апостолов на лондонские улицы: «И расскажите, что пришел Иисус Христос судить землю и отделять зерна от плевел. И если кто-нибудь спросит, где он, скажите, что он в доме Уокера, около поломанной верфи» [185] Neale J. Е. 1979 Queen Elizabeth I. Panther edn, p. 320. .