Кристофер Хейг - Елизавета I Английская

Елизавета всегда была особенной, а никак не «простой» женщиной. Она подчеркивала свой контраст с остальными женщинами, не пренебрегая их хрупкостью, но закрепив за собой особое положение, связанное с королевским саном. В 1563 году она говорила в Палате Общин, что «будучи женщиной, хотела бы обрести ум и память». Возможно, она и должна быть молчаливой, «но все же королевский сан и королевский трон, который определен (хотя и недостойной) мне Богом», давал ей уверенность. Она была монархом, избранным Богом и наделенным всеми качествами, необходимыми для монарха: на нее никто не мог оказать давления!

«Хотя я и женщина, — говорила она парламентской делегации в 1563 году, — все же я обладаю достаточной долей мужества, как и мой отец, что соответствует занимаемому мной месту. Я ваша Богом данная королева. Меня невозможно заставить действовать силой. Я благодарна Богу, что он наделил меня такими качествами, что, если бы я осталась за пределами моего королевства в одной нижней юбке, я смогла бы жить в любом месте христианского мира».

Эти качества были даны ей как наместнику Бога. В молитве, которую она написала около 1579 года, Елизавета благодарила Бога за то, что он сделал ее «… (хотя и слабой женщиной) своей наместницей, чтобы воплощать в жизнь доктрины его дорогого сына Иисуса Христа» [35] Hartley T. E. (ed.) 1981 pp. 94, 148; Haugaard W. P. 1981: 96. . Будучи наместницей Бога, она становилась равной мужчинам. В 1581 году королева заявила: «Во мне сердце мужчины, а не женщины, и мне нечего бояться». К 1586 году она действительно стала более стойкой, чем многие мужчины: жизнь «научила меня более мужественно выносить все измены, чем это делают представительницы моего пола, да что там, более мужественно, чем многие мужчины!» Елизавета была женщиной с мужской силой воли — она обладала большим мужеством, чем обычные мужчины. В знаменитой речи, обращенной к объединенным войскам в Тилбери в 1588 году, четко выразилась ее претензия на превосходство: «Я знаю, что у меня тело слабой женщины, но сердце и мужество у меня королевские, причем, английского короля!» [36] Williams N. 1967 p. 290; Neale J. E. 1957 Elizabeth I and Her Parliaments, 1584–1601. Cape, p. 118; Neale J. E. 1979 P. 302. Елизавета была политическим гермафродитом: королевой и королем в одном лице.

Девственная жена и мать, дочь короля Генриха VIII, наместница Бога, обладавшая мужеством короля — все это возвышало Елизавету над ее полом. Она вышла за рамки, ограничивающие идеал женщины. Для лорда Берли в конце его жизни она была «мудрейшей из всех женщин, потому что разбиралась в интересах и нравах всех королей своего времени, а ее знания о собственном королевстве были настолько совершенны, что ни один советник не смог принести весть, доселе ей неизвестную». Она была почти сверхчеловеком и уж тем более сверхженщиной. Вильям Камден замечал: «Мужскими обязанностями и заботами она подавила в себе свой пол». Роберт Сесил был менее щедр на комплименты — она была «выше всякого мужчины, но, по правде говоря, иногда ниже обычной женщины». Елизавета рассматривала себя как чудо, исключение из правил, и так ее воспринимали все окружающие. В балладе на ее смерть были строки:

(Перевод С. Горяйнова, Т. Горяйновой).

Все это представлялось возможным, женщина могла править и могла подняться над своей природной слабостью, потому что была избрана Богом. Елизавета присвоила себе звание божьей помазанницы; это соответствовало рассуждениям Кальвина о том, что Бог выбирает женщин-правителей для выполнения особых задач. В Елизавете было сильно развито чувство избранничества и божьего расположения. В начале своего правления она сказала Совету: «Меня изумляет груз, возложенный на меня. И все же, признавая себя божьим созданием, которое должно принять свое назначение, я подчиняюсь, в глубине души желая, чтобы Бог не оставил меня своей помощью в исполнении его божественной воли на том посту, который был мне им вверен». Рассуждения Елизаветы отражали взгляды Джона Фокса, который считал, что Господь хранил и защищал ее во время правления Марии, чтобы она смогла впоследствии возродить Евангелие. В молитвах, написанных около 1579 года, королева просила Бога держать ее «под крылом своей божественной власти, как это было с ее рождения». Бог сделал ее королевой: «Он вознес меня и даровал мне своей божественной волей трон», «поместив меня из тюрьмы во дворец и сделав монархиней всего английского народа» [38] Williams N. 1967 p. 51; Haugaard W. P. 1981; 93-4. .

Подтверждение того, что она была избранной Богом королевой, заключалось в ее успехе, который Елизавета рассматривала как знак божьего благоволения. В 1576 году королева говорила парламенту: « Я не могу отнести на свой счет все выпавшие мне случайности и удачи, не умалив при этом роль провидения» — и добавила: «Все эти 17 лет Господь благоприятствовал вам и защищал вас под моим руководством». То же самое она повторила и в выступлении перед своим последним парламентом в 1601 году: «Богу (в честь которого я говорю, не хвалясь и не присваивая себе чужих заслуг) было угодно провести меня через тяжелые испытания и опасности странного и непонятного свойства для того, чтобы сделать исполнителем своей божьей воли, спасая государство от беды, а меня — от бесчестия». Парадоксальным образом женский пол Елизаветы стал ее орудием пропаганды: если женщина может достойно править, значит она пользуется поддержкой Бога. Лорд-хранитель Пакеринг использовал этот аргумент на открытии парламента в 1593 году: «Бог дал право слабому полу и заставил нас восхищаться ее деяниями прежде, чем мы смогли усомниться в ее успехе» [39] Neale J. E. 1953 pp. 364-5; Neale J. E. 1957 pp. 248, 428-9; Neale J. E. 1976 The Elizabethan House of Commons. Fontana edn, p. 348. . Бог помогал королеве, и это разрушало скептическое отношение к возможности женщин находиться у власти.

Сознание Елизаветой I своего божественного назначения давало ей психологические силы справляться с патриархальной системой, быть больше чем женщиной и править мужчинами. Но хотя она в определенном смысле и была избрана Богом, все правители так или иначе считались божьими наместниками. Ее уверенность, помимо прочего, коренилась в том, что она ощущала свою принадлежность к числу правителей мира, и в чувстве королевского достоинства. В 1582 году она отчитала группу датских посланников: «Вы, сапожники, ткачи и еретики, как смеете вы говорить в таких выражениях с человеком, в котором течет королевская кровь, с герцогом Алансонским! Я хочу, чтобы вы знали, что при общении с ним или со мной вы находитесь в присутствии двух величайших правителей христианского мира» [40] Smith L. В. 1975 pp. 62-3. . Легитимность правления Елизаветы была для нее важной поддержкой, ведь несмотря на свой пол, она была законной правительницей. Это была удобная позиция внутри королевства, но во внешней политике ей приходилось сталкиваться с проблемами. Она продолжала расценивать Марию Стюарт как королеву даже после ее отречения в 1567 году и, похоже, была искренне напугана тем, как шотландцы отзывались о своей королеве. Отказ Елизаветы исключить Марию из числа наследников английского престола в 1572 году, ее нежелание суда над Марией в 1586 году и искренний гнев и горе после казни Марии в 1587 году (гнев этот был еще более усилен непониманием того, что она должна была на это согласиться) являлись отражением признания королевского статуса Марии.