Русская эмиграция и фашизм: Статьи и воспоминания

Однако беспристрастное и совершенно нереальное решение наболевшего вопроса о лояльности во время войны не произвело должного впечатления на угрюмых людей из австралийских спецслужб. Они привыкли рассуждать упрощенно, «либо – либо», и не понимали приверженность одновременно двум идеям. Как кто-то может молиться за победу короля Англии, спрашивали они себя, и искренне надеяться на то, что союзник короля, большевистский режим СССР, должен потерпеть чудовищное поражение? И разве это не будет фактически означать победу Германии во всемирной битве? Рукописное примечание на тексте одной из проповедей протоиерея показывает нам направление их мысли: «Проповедь направлена против действующих правителей России, и, следовательно, невыгодна для нас, так как революция в этой стране будет на руку только Германии». [393] Цит. no: Pridannikoff 77 A Cruel Illusion. P. 39. Иными словами, все союзники должны оставить личное мнение при себе и держаться вместе, пока большее зло (Гитлер) не будет побежден. В этом вопросе русский православный священник и австралийские секретные службы придерживались противоположной точки зрения, что имело прискорбные последствия для Антоньева и некоторых его ближайших сподвижников.

18 декабря 1941 г. в доме Антоньева и в приходской библиотеке произвели обыск. Арест последовал 18 апреля 1942 г. Но арестовали не только Антоньева. Из 26 жителей Квинсленда, задержанных одновременно, 21 был из Брисбена. Из них 10 – прихожане, подписавшие в 1937 г. петицию в защиту своего священника. Русский переводчик цензурного комитета Цукшвердт также был среди схваченных полицией, возможно за то, что его жена подписала в 1937 г. петицию. Три другие члена общины – Пожарский, Пешков и Смыков – оказались арестованы и в заключении скорее всего потому, что протоиерей в своих показаниях упомянул их имена. Среди заключенных был и Василий Нагих, пожертвовавший небольшую сумму денег в фонд священника, организованный для приобретения одежды нуждающимся русским на оккупированной немцами территории. Нагих позднее пришел к выводу: «Я полагаю, мои связи со священником привели к незаконному аресту». [394] Ibid. P. 33. 4244, 66.

Большинство из 25 русских жителей Квинсленда, арестованных вместе с протоиереем, вероятно, стали жертвами «вины по ассоциации». Но заключение под стражу всегда являлось излюбленным и самым легким методом воздействия австралийских властей на потенциально опасных «союзников врага». Таким же было отношение к уроженцам «вражеских стран», принявшим британское подданство. Власти придерживались аксиомы: «С глаз долой из сердца вон». По мнению историков Кея Сондерса и Хелен Тейлор, которые подробно исследовали этот вопрос, главы стран-участниц Второй мировой войны вели себя так же, как и их предшественники в Первую мировую, интернируя часть, а то и всех членов «подозрительных» иммигрантских общин. Ксенофобия, расизм и шовинизм сыграли роль в этом процессе. Еще обширнее «категории предполагаемых кандидатов на тюремное заключение» в Квинсленде, где сосредоточилось много иностранцев, особенно итальянцев. Факт концентрации по географическому признаку превалировал над идеологией, будь то фашистская, коммунистическая, анархистская или какая-либо иная. По словам комиссара полиции Кэрролла, интернированные в Квинсленде «никто иные, как отбросы общества». Инспектор Уэйк из Северного военного округа настаивал, чтобы «все иностранцы из враждебных нам стран были посажены в тюрьму, потому что представляют реальную угрозу для армии». Это могло вызвать в Австралии заключение более 45 тыс. иностранных граждан и лиц, прошедших натурализацию. В конечном итоге арестовали намного меньше: на апрель 1942 г., по неполным данным, 779 немцев, 2705 итальянцев и 1043 японца, но ни в какой другой стране Британского содружества наций не применяли с такой готовностью в годы войны все многообразие определений, позволяющих относиться к иностранцам как к военнопленным. Не менее 10 тыс. интернированных итальянцев, а в действительности, возможно, и в два раза больше, расквартировали в местах, которые, по общему признанию, чем-то сродни концлагерям. [395] Saunders K.. Taylor H. The Enemy Within? The Process of Internment of Enemy Aliens in Queensland 1939-45 // Australian Journal of Politics and History. 1988. Vol. 34. № 1. P. 1627.

Антоньева, Рождественского и их русских сотоварищей по заключению перевели в лагерь Лавдэй ( англ .: День любви – забавное название для тюремного учреждения), недалеко от Бамеры в Южной Австралии. Лагерь состоял из шести бараков, каждый рассчитан на тысячу человек; там немцы-нацисты, антифашисты и евреи сидели вместе, совершенно независимо от идеологических, политических и расовых различий. Заключенные лагерей находились постоянно в напряжении, озлобленные, и это почти неизбежно усиливало раскол на группки и рост числа доносов. Русских заключенных держали в бараках из ржавого железа, что подрывало здоровье и лишь усугубляло бедственное положение. Пожарский писал жене: «Здесь я учу и учусь лишь как выжить и убить время. Когда человек лишен свободы, положение его ухудшается до такой степени, что он начинает сходить с ума от бездействия». [396] Цит. no: Pridannikoff 77 A Cruel Illusion. P. 47. И, конечно же, постоянным яблоком раздора был вопрос: «Почему я? Почему именно меня отправили в Лавдэй?»

Жизнь в русском бараке серьезно осложнилась, когда жена одного из арестованных, г-жа Аолуа, сообщила в письме мужу, что заключили его в тюрьму за «тесную связь» с Антоньевым. Примерно о том же самом писала своему мужу г-жа Нагих. [397] Poole 77 The Hairdresser and the Priest… P. 139, 140. Тогда заключенные, вроде Стукова, перестали ходить в бараке на церковную службу о. Валентина Антоньева. Именно Пожарский в письме жене, возможно написанном под надзором цензора, нанес еще один удар Антоньеву, утверждая, что проповедь протоиереем «фашизма, национал-социализма, вкупе с расистскими и антисемитскими доктринами, противоречит устоям христианства и церкви <���…> Он использует церковь как инструмент политической пропаганды <���…> Я надеюсь, что после окончания войны правительство Австралии найдет способ убрать его из нашей церкви как вероломного авантюриста!» [398] NAA: A367 C68761; Poole 77 The Hairdresser and the Priest… P. 139, 140.

В результате таких заявлений репутация Антоньева серьезно пострадала, и он подвергся гонениям, которые, как и следовало ожидать, создали массу трудностей. Одновременно он страдал разными недугами, такими как ревматизм, люмбаго, болезнь глаз и нервное истощение. [399] NAA: A367 C68761. Волновала Антоньева и такая, куда менее серьезная проблема, как выпадение волос. Он даже просил знакомую прислать «Бэй Ром», лосьон для волос. [400] Perkins J. Fascism and the Russian Community… P. 405. Священник ни на минуту не переставал забрасывать власти прошениями и мучительными вопросами: «За что? Какую опасность я представляю для Британской империи, какое преступление совершил?» [401] NAA: A367 C68761; Poole 77The Hairdresser and the Priest… P. 133; Pridannikoff 1998, Pridannikoff 77 A Cruel Illusion. P. 50. Вновь и вновь он жаловался: «Я все еще за колючей проволокой. За что? За то, что называл коммунизм богопротивной и антихристианской идеологией? Но это правда <���…> Повторяю, я австралийский верноподданный». [402] Цит. no: Pridannikoff 77 A Cruel Illusion. P. 50. Прошения поступали и с воли, например обращение дочери Антоньева Виктории Кравченко к другу семьи, австралийскому политику Р.Г. Мензису, а также заявление известных греческих православных прелатов. [403] NAA: A367 C68761. Роберт Гордон Мензис – австралийский политический и государственный деятель крайне консервативных взглядов, в апреле 1939 – августе 1941 г. п декабре 1949 – январе 1966 г. премьер-министр Австралийского Союза.