Надежда Гарифуллина - Анти-Зюгинг [Зюгановщина как оборотная сторона горбачевщины]

Но один товарищ, который, наверное, уже собирался уходить на пенсию и потому ничего не боялся, вышел со мной в коридор и тихонько произнес: «Я бы вам подсказал одну деталь — поменяйте очередность слов и назовите: Партия чехословацких коммунистов. Это звучит по-другому, и в этом случае закон не нарушается». Я тут же зашел к директору департамента по регистрации политических партий и организаций: «Я бы хотел взять недельку на размышления, может, мы что-нибудь сделаем». Мы все сделали тем же вечером, а в МВД пришли через неделю с новым названием — «ПЧК», то есть Партия чехословацких коммунистов.

Два года назад на съезде в Праге, на котором у нас был председатель Совета СКП-КПСС Олег Семенович Шенин, мы сделали вторую попытку возвратить прежнее имя — название «Партия чехословацких коммунистов» заменили в Уставе на «Коммунистическую партию Чехословакии». Мы подгадали вовремя: накануне сняли министра внутренних дел, и там был такой бардак! Мы внесли свои документы в департамент МВД, и нашу партию зарегистрировали с новым, а точнее, с ее исконным названием. Потом, конечно, был скандал, тем не менее, название осталось, и сейчас мы действуем как легальная зарегистрированная Компартия Чехословакии.

— Какие цели и задачи ставит перед собой ваша партия?

— На XX съезде КПЧ мы сформулируем программу-минимум борьбы, потому что надо смотреть на происходящее с реальных позиций. Конечно, у партии есть Программа, которая базируется на принципах марксизма-ленинизма. Мы придерживаемся наших фундаментальных целей: это классовая борьба, диктатура пролетариата, принцип обновления, использование опыта прошлого, работа на основе социализма. Наша Программа «Чехословакия: труд и социализм» выработана несколько лет назад. Ее суть — обновление Чехословакии.

Мы хорошо знаем, что разделение Чехословакии, как и Югославии, к чему приложили нечистую руку все эти Горбачевы и Шеварднадзе, произошло искусственно. Это не было желанием большинства людей, никакого референдума не проводилось. Это антиконституционно. В истории Чехословакии такое случалось всего дважды. Первый раз — во время второй мировой войны, во время фашизма, когда Словакия перешла на сторону Гитлера, потому что там взяли верх радикальные фашисты, и в результате Чехословакия разделилась. Второй раз это произошло, как ни странно, в период демократизации.

Поэтому, я уверен: если бы не было Горбачева, была бы единая Чехословакия; если бы не было Горбачева, был бы единый Советский Союз . В свое время мне довелось познакомиться с одной запиской о встрече Шеварднадзе с вице-канцлером ФРГ Геншером. Там был зафиксирован интересный момент. Геншер спросил Шеварднадзе — что он думает о возможных структурных изменениях в Европе, например, о том, что исчезнет Чехословакия. Как бы к этому отнесся Советский Союз, если бы из одного государства возникло два — ив Чехословакии, и в Югославии? Это он спросил в контексте документа Бжезинского. И Шеварднадзе ответил, не задумываясь: «Со стороны Советского Союза проблем не будет». Поэтому мы все понимаем, откуда ноги растут. И я думаю, это фундамент для очень серьезного анализа того, что на самом деле случилось в Европе 11 лет назад.

— Наши враги в конце XX столетия оказались сильнее и добились своей цели: уничтожена социалистическая система, расчленены социалистические Чехословакия, Советский Союз, Югославия, а Германия, наоборот, объединилась и ФРГ фактически поглотила ГДР. Мы потерпели поражение по всем фронтам. Теперь бывшие лидеры — Горбачев, Ельцин, Шеварднадзе, Яковлев и другие заявляют, что коммунизм — это утопия, это мечта, мираж. Почему все-таки мы потерпели поражение?

— Надо поставить вопрос в принципиальной плоскости: от кого мы потерпели поражение — от империализма, то есть от нашего естественного, объективного противника, или это есть поражение, которое мы потерпели на основе известных данных той информации, о чем мы с вами ведем разговор? Я думаю, это не победа империализма. Не было борьбы с ним, империалисты не воевали с нами, я никого из империалистов не встретил, чтобы он воевал лично со мной.

— То есть вы хотите сказать, что открытого, прямого столкновения между странами социализма и капитала в эти 50 послевоенных лет не было?

— Я бы хотел упомянуть — прошли годы, и теперь я уже могу говорить об этом, — об одном сообщении нашей разведки из Москвы. Оно имеет свой номер. Его мне передал наш человек, который в этих службах работал в Москве. В посольстве или других ведомствах, легально или нелегально — я не знаю. В сообщении три информации. Источник извещает, что 28 октября 1989 года в посольстве Чехословакии в Москве по улице Фучика идет прием по случаю очередной годовщины со дня основания ЧССР и туда приходит якобы пьяный Герасимов, пресс-секретарь Горбачева (позднее после него на этой должности был Андрей Грачев, тоже сволочь порядочная). Так вот, Герасимов пришел как бы пьяный и говорил, как это бывает у большинства подвыпивших людей, более или менее правду. Он сказал: «28-го ноября в Праге много людей выйдет на улицы. Это не будет связано с желанием ухода Советской Армии с территории Чехословакии, нет. Это связано с внутренней борьбой в Компартии Чехословакии».

Далее Герасимов сказал: «По нашей информации, Штепан сменит Милоша Якища (это генеральный секретарь после Густава Гусака). Но главное не это. Главное — другое: Михаил Сергеевич хотел бы, чтобы вопросы Чехословакии были бы решены еще до его официального визита в Италию». А вы помните, что после Италии Горбачев имел встречу с президентом США на Мальте. К сказанному Герасимов добавил: «Я могу эту бумагу передать сейчас». Потом он сказал: «Что касается Германии, то концепция Михаила Сергеевича — это оптимальный вариант Никиты Сергеевича Хрущева: конфедерация Германия-Германия». И под конец сказал: «Что касается Штепана, то у него еще будет проблема (но замечу в скобках, что это они создали такую проблему, я такой не имел) — он вступил в связь с какими-то германскими бизнесменами и сделал им предложения строить в Праге какие-то гостиницы. Это абсурд, глупость. И, может быть, это как-то повлияет на борьбу в Праге». Что интересно, через три дня в посольстве ФРГ в Праге был ужин по случаю отъезда пресс-атташе по фамилии Штайнер. (А три года назад, этот человек вновь появился в Праге — уже как посол Германии). В тот день ко мне в кабинет зашел старейший ветеран, корифей чехословацкой политики. Перед войной он социал-демократ, потом — коммунист, потом председатель Национального фронта, а под конец уже стал председателем Комиссии по международным вопросам в Палате народов и наций. А я в то время был председателем Комиссии народа в Федеральном парламенте. У нас были хорошие отношения. К моменту его прихода я уже имел бумагу из Москвы с сообщением о том, что сказал на приеме Герасимов.