Коллектив авторов - Вторая мировая: иной взгляд. Историческая публицистика журнала «Посев»

3 марта 1918 года большевики подписали с немцами «похабный», по выражению самого же Ленина, сепаратный мир в Брест-Литовске. Без боя было сдано 750 тысяч квадратных километров (территория, вдвое превышающая размеры Германской Империи), где проживало 26 % населения России, производилось 37 % сельскохозяйственной продукции, было сосредоточено 28 % промышленных предприятий. Договор был дезавуирован большевиками только в ноябре 1918 года после окончательного разгрома Антантой германских Вооружённых Сил. Таковы обстоятельства «борьбы против иноземного нашествия» в 1918 году. Большевицкие агитаторы периода II мировой, сами того не желая, сказали правду о 1941-м годе, сравнив его с 1918-м. Повторялось очень многое, включая намерение советской стороны добиться прекращения военных действий путём территориальных уступок.

И, опять же, «Отечественная война». Мехлис обязывает своих подчинённых довести до сведения народа, что он (народ) в едином порыве поднялся на борьбу.

Ещё больше поражает откровенностью Указ Президиума Верховного Совета СССР от 16 июля 1941 года «О реорганизации органов политической пропаганды и введении института военных комиссаров в РККА» 25. Новые военные условия, – говорилось в документе, – требуют того, чтобы была повышена роль и ответственность политработников – «подобно тому, как это имело место в период гражданской войны против иностранной интервенции».

Институт комиссаров действительно сыграл огромную цементирующую роль в Красной Армии в период гражданской войны. Комиссары были приставлены к военачальникам и следили: во-первых, чтобы «военспецы» – бывшие царские офицеры – не начали подыгрывать белым; во-вторых, чтобы командиры «из народа» не заболели «бонапартизмом», не превратились в самостийников, которым уже нет дела до ленинского Совнаркома и ЦК партии. Иными словами, комиссары следили за тем, чтобы Красная Армия не развалилась.

И очень примечательно, что в 1941 году снова вспомнили про комиссаров. Историческая параллель, приводимая в указе от 1б июля, вполне уместна. II мировая война действительно включала для Советского Союза элемент войны гражданской.

Переходящие на немецкую сторону группы красноармейцев и представители комсостава объясняли свой выбор в том числе и политическими мотивами – неприятием советской власти.

Тем, кто был взят или сдался в плен, тоже не были чужды антисоветские настроения. В лагерях военнопленных составлялись петиции на имя первых лиц Рейха. В них выражалось стремление включиться в борьбу против сталинского режима. Такие послания скреплялись тысячами подписей, в том числе и генеральскими. Составлялись проекты создания русского национального правительства и его вооружённых сил.

Подобные проекты возникали независимо друг от друга в разных местах на всём протяжении советско-германского фронта, практически повсеместно в оккупированных немецкими войсками районах СССР.

Советская пропаганда отстаивала тезис: «В годы Великой Отечественной войны проявилось небывалое единство народов Советского Союза, его преданность социалистической Родине, партии, правительству и лично товарищу Сталину». Но это для торжественных митингов и газетных передовиц. Сами партийные пропагандисты понимали, что произошёл рецидив гражданской войны. Потому они и призывали к использованию в боевых условиях методов, «подобно тому, как это было в период гражданской…»

Директива № 206 от 19 августа 1941 года в тревожном тоне сообщала, что за последнее время участились случаи отдачи письменных приказов и распоряжений за единоличными подписями командиров. Членам Военных советов, военным комиссарам и представителям политорганов впредь предписывалось следить за тем, чтобы «строжайшим образом» соблюдалось положение о военных комиссарах.

Оно обязывало все приказы по полку, дивизии, управлению и учреждению подписывать не только командиру, но и военному комиссару 26.

Директива Сталина и Мехлиса № 090 от 20 июля 1941 года о задачах военных комиссаров и политработников в Красной Армии предписывала: «…Быть на деле глазами и ушами большевистской партии и Советского правительства, самыми бдительными и осведомленными людьми в частях… Помогать командиру разрабатывать боевой приказ, строго контролировать проведение в жизнь всех приказов высшего командования. Своевременно сигнализировать Верховному Командованию и правительству о командирах и политработниках, недостойных звания командира и политработника… Никакое событие или явление не должно быть для комиссара случайным и неожиданным… Железной рукой насаждать революционный порядок…» 27

Приказ напоминал, что военные комиссары, наряду с командирами, несут всю полноту ответственности за случаи «измены и предательства в части». Комиссарам предписывалось взять «под неослабный контроль» тыловые службы всех уровней: штабы, связь, склады, органы снабжения, обозы; объединить и координировать работу военных трибуналов, военной прокуратуры и особых отделов, «проникать во все закоулки» 28.

Далее: «Очистить все части от сомнительных людей, учтя при этом, что среди призванных с западных областей Украины, Белоруссии, а также среди призванных в Молдавии, Буковине и Прибалтике оказалось значительное число изменников… Выходящих из окружения в западных областях Украины, Белоруссии и Прибалтики… тщательно проверять совместно с особыми отделами…» 29

Этому документу вторила директива ГлавПУ № 012 от 17 сентября 1942 года, где сообщалось: «Многие политработники не сумели организовать разъяснительной работы по вопросам дружбы народов СССР и роли великого русского народа как старшего брата народов Советского Союза… Слабостью партийно-политической и воспитательной работы в значительной степени объясняется рост чрезвычайных происшествий, наличие фактов невыполнения боевых приказов, членовредительств, дезертирств и измены Родине со стороны некоторой части красноармейцев нерусской национальности» 30. В процессе ликвидации данных «упущений» предписывалось обратить особое внимание на бойцов и командиров «закавказских и среднеазиатских национальностей».

Донесение № ВС/0069 Военного совета 30-й армии Военному совету Западного фронта от 6 сентября 1941 года сообщало уже не просто о случаях дезертирства и о наличии пораженческих и антисоветских настроений. Речь шла о переходе к немцам: «В армии имеют место факты переходов к немцам… не только отдельных лиц, но за последнее время есть случаи, когда этот переход совершали организованно целые даже группы, так, например: 27 августа в 903-м стрелковом полку из 8-й роты… 31 августа – тоже, с оружием… из 3-го взвода разведроты штадива 242…» 31.