Коллектив авторов - Вторая мировая: иной взгляд. Историческая публицистика журнала «Посев»

Следует отметить, что это происходило уже после того, как немцы были остановлены под Москвой, и шок от

внезапности нападения прошёл. Побудительным мотивом к отказу от присяги не может считаться и трусость, которой можно было бы объяснить, например, массовое дезертирство первых недель войны. Люди, о которых сообщается в документе, должны были понимать, что их ждёт после такого шага. В данном случае мы имеем дело с идейными врагами советского режима.

Распоряжение начальника политуправления Юго-Западного фронта дивизионного комиссара Галаджева от 9 декабря 1941 года касалось подбора добровольцев для выполнения заданий в тылу противника. В документе сообщалось, что этот предлог используется для перехода на сторону немцев. Галаджев предлагал перед отправкой на задание всесторонне изучать всех добровольцев. Из их состава было предложено отчислять тех, кто не внушал политического доверия 40.

Выполнению той же задачи должна была способствовать директива № 287 от 16 декабря 1941 года. Она посвящалась усилению воспитательной работы в разведывательных подразделениях. Документ сообщал об инцидентах, которые были подразделены на несколько категорий:

1) переходы разведгрупп на сторону немцев. Это, в частности, касалось красноармейцев, семьи которых проживали на оккупированной территории (920-й стрелковый полк Калининского фронта);

2) отказ открывать огонь по сослуживцам, которые переходят к немцам (529-й полк 163-й стрелковой дивизии Северо-Западного фронта);

3) переходы к немцам, сопровождающиеся убийством политработников (312-й полк 26-й стрелковой дивизии Северо-Западного фронта) 41.

В связи с этим последовал приказ: «Комиссарам соединений, частей, начальникам политотделов совместно с работниками штаба в 10-дневный срок проверить весь личный состав разведывательных подразделений. Работу провести без всякой шумихи и всех политически сомнительных и не отвечающих требованиям разведывательной службы лиц из разведывательных подразделений изъять.

Разведывательные подразделения укрепить проявившими себя в боях коммунистами, комсомольцами, беспредельно преданными нашей Родине. Создать в разведывательных подразделениях крепкие партийные и комсомольские организации. Во все разведывательные взводы полков назначить политруков… Добиться, чтобы все разведчики знали хорошо приказ Ставки Верховного Главного Командования № 270 и применяли бы его на деле в отношении изменников Родины… Перед отправлением разведывательных подразделений… комиссарам… лично беседовать с разведчиками… обеспечивать политическим руководством. В каждую разведывательную группу обязательно выделять одного из лучших политруков или заместителей политруков. Следить за тем, чтобы в разведку не посылались бойцы, семьи которых находятся на занятой противником территории…» 42

Подобные распоряжения исходили не только от главного органа политического управления. Аналогичные документы создавались и местными начальниками: «…Всесторонне изучать всех добровольцев. Отчислять из состава добровольцев лиц, не внушающих политического доверия» 43.

Особого комментария заслуживает упомянутый приказ № 270 от 1 б августа 1941 года. В документе говорилось:

Во-первых, семьи командиров и политработников, сдающихся в плен, дезертирующих в тыл, срывающих знаки различия, подлежат аресту. (Это означало коллективную ответственность членов семьи. Отныне каждый командир и политработник знал, что его ближайшие родственники – заложники в руках советской власти. Их судьба будет зависеть от того, как он будет себя вести. Проявит нелояльность – погубит семью. Сегодня пишут о том, что боевой порыв Красной Армии обеспечивался советским патриотизмом. Факты говорят о другом.)

Во-вторых, сдающиеся части Красной Армии подлежат уничтожению всеми средствами, как наземными, так и воздушными. (То есть бить по своим, лишь бы они не оказались в немецком плену. Это вообще в комментариях не нуждается.)

В-третьих, семьи сдавшихся в плен красноармейцев лишаются государственного пособия и помощи. (Это, конечно, ещё не арест, как в случаях с семьями командиров и политработников. Но уровень жизни в СССР был крайне низким. Семья, из которой взрослые мужчины ушли на фронт, не могла обеспечить себе даже биологическое существование, не говоря уже о большем. Существование обеспечивалось за счёт государственного пособия за ушедших на фронт членов семьи. При этом в СССР государственным было всё, никаких иных источников заработка. И если семью лишить пособия, то это означало обречь её на медленную голодную смерть. Каждый красноармеец это понимал и должен был делать выводы.)

Приказ № 270 зачитывали в войсках, но он не предназначался для печати. Он был настолько одиозен, что и после войны его не решилось опубликовать ни одно из поколений советских историков. Это произошло лишь в 1990-е годы. Приказ № 270 не был единственным в своём роде. Были и другие «драконовские» постановления схожего содержания, например, приказ № 0019 от 1 б июля 1941 года.

Количество людей, которые подлежали репрессиям в связи с новыми постановлениями, было, по всей видимости, очень велико. Преследуя военнослужащих, можно было нанести ощутимый урон всей армии. Очевидно, именно это соображение заставило Сталина и Шапошникова подписать 4 октября 1941 года приказ «О фактах подмены воспитательной работы репрессиями». Какое-либо другое объяснение появлению такого документа дать сложно. Обычно вождь на репрессии не скупился и действовал по принципу: лучше по ошибке уничтожить невиновного, чем пропустить виновного.

Указание Главного политуправления по отбору танковых экипажей, последовавшее 12 августа 1941 года, начинается без всяких предисловий: «В экипаж отбирать военнослужащих, беспредельно преданных нашей Родине, большевистской партии и Советскому правительству… которые никогда и ни при каких обстоятельствах не сдадут танк врагу…» 44

Экипаж предписывалось составлять из коммунистов, комсомольцев и «непартийных большевиков». В состав экипажей запрещалось включать лиц, относящихся к следующим категориям:

а) призванных из «западных областей Украины и Белоруссии, Прибалтики, Бессарабии и Северной Буковины» (то есть насильственно присоединённых к СССР в 1939–1940 годах);

б) вернувшихся с территории, занятой немцами, а также военнослужащих, вышедших из окружения одиночками или группой, «но внушающих сомнения» (то есть тех, кто временно выбывал из-под неусыпного контроля советской власти и теоретически мог выходить на контакт с немцами);

в) отбывавших наказания по суду и лиц, имеющих репрессированных родственников.

Отбору членов экипажей должна была предшествовать «массовая политическая работа, имеющая целью создать патриотический подъём». Работупо отбору предписывалось проводить путём беседы с каждым бойцом 45.