И Алуф - Партия большевиков в Февральской революции 1917 года

К моменту Февральской революции партия имела в своих рядах около 24 тыс. человек. Эти данные были получены при проведении партийной переписи 1922 г. с учетом смертности и потерь в период гражданской войны [250] См. «Всероссийская перепись членов РКП 1922 г.», вып. 4. М., 1923, стр. 32. . Эта цифра затем прочно вошла в историко-партийную литературу [251] См. С. Г. Струмилин. 25 лет РКП(б). М., 1923, стр. 81; «10 лет борьбы и строительства». Сборник. М., 1927, стр. 11. , но в 1938 г. в «Кратком курсе истории ВКП(б)» она была заменена другой цифрой — 40–45 тыс. человек. Подсчеты не подтверждают ее. В самом деле, если мы возьмем основные районы страны — Петроград, Москву, Центрально-промышленный район, Поволжье, Украину, Урал, то к моменту выхода из подполья здесь насчитывалось примерно 7–8 тыс. членов партии, не номинальных, а фактических членов партии, которые платили членские взносы и принимали участие в партийной работе. Где же остальные 30–35 тыс.? Ясно, что цифру, указанную в «Кратком курсе истории ВКП(б)», нельзя считать правильной.

Однако в последнее время предприняты попытки вновь вернуться к ней. Так, И. И. Минц в своей книге «Свержение самодержавия» пишет: «По архивным данным, мемуарным сведениям и другим источникам можно принять численность партии перед революцией примерно 35–40 тыс. человек» [252] И. И. Минц. История Великого Октября, т. 1, стр. 320. . Главным аргументом И. И. Минца является факт бурного роста партийных рядов после выхода из подполья. «Трудно предположить, — пишет он, — что в самые первые дни революции, особенно когда началась травля ленинцев, стали вступать в партию совершенно новые люди. Надо полагать, что большинство их принимало до этого участие в работе, а после революции либо восстановило, либо оформило свое членство [253] Там же. .

Но при подсчете численности партийных рядов накануне революции надо все-таки исходить из того количества партийцев, которые тогда входили в партийные организации. А в условиях глубокого подполья, жесточайших преследований и частых разгромов их и не могло быть много. Другое дело, что подпольные большевистские организации были окружены широким слоем сочувствующих. Так, на областной конференции Иваново-Вознесенского района в июле 1915 г. два представителя из Гальчихи заявили, что они представляют «Семь организованных товарищей», и, кроме того, «у каждого из них имеется по пяти человек сочувствующих» [254] «Большевики в годы империалистической войны», стр. 62. . Сочувствующие, как правило, и влились в партию после того, как она вышла из подполья. Но это уже другой вопрос. Если же считать только «организованных товарищей», т. е. действительных членов партии, то даже с учетом армейских партийных организаций надо признать, что в канун февральских событий 1917 г. партия насчитывала примерно 24 тыс. человек. Но это был закаленный отряд пролетарских революционеров, тесно связанный с массами.

Итак, несмотря на огромный урон, нанесенный большевикам во время войны, они сохранили высокую боеспособность и организационную сплоченность.

Иное положение было в стане меньшевиков. В течение всей войны они, как правило, пользовались благами легальности: сохранили свою думскую фракцию, имели рабочую группу при Центральном военно-промышленном комитете, ряд провинциальных групп при местных военно-промышленных комитетах, выпускали в Петрограде оборонческий журнал «Наше дело». Но эти легальные блага были оплачены ценой предательства интересов рабочего класcа, перехода на позиции социал-шовинизма.

На крайне правом фланге меньшевизма находился Плеханов. С первых дней войны Плеханов стал ярым оборонцем и, по выражению московских большевиков, «совершенно слил свое дело с делом буржуазии» [255] «Вопросы истории КПСС», 1965, № 8, стр. 94. . Обращаясь к рабочим, он советовал им «во всех тех случаях, когда вам захотелось бы ответить на него (т. е. На усиление эксплуатации со стороны капиталистов. — Авт.) стачкой, вам надо подумать, не повредит ли она делу обороны России» [256] Там же, стр. 95. . Плеханов и его сторонники за границей осенью 1915 г. объединились с правыми эсерами (Авксентьев, Бунаков и др.) вокруг парижской газеты «Призыв». «Призывцы» осуждали всякие помыслы о революции и своим основным лозунгом считали «победу над внешним врагом».

А. Потресов, П. Маслов, Н. Череванин и другие меньшевики-ликвидаторы, находившиеся в России и объединившиеся вокруг журнала «Наше дело» (начавшего выходить в январе 1915 г. вместо органа ликвидаторов «Наша заря»), по существу полностью разделяли шовинистические взгляды Плеханова.

В России сложилось и центристское течение. Несмотря на различные оттенки (правый центр во главе с П. Б. Аксельродом и левый центр во главе с Л. Мартовым), все они выражали одну и ту же тенденцию — сохранение мира с открытыми социал-шовинистами. На позициях центризма находился и OK (Организационный комитет), и Троцкий с его лозунгом «ни победы, ни поражения», представлявшим собой стыдливую форму признания лозунга «защиты отечества», и думская фракция меньшевиков во главе с Чхеидзе. Говоря о последней, Ленин писал: «…откровенные социал-шовинисты вполне довольны и Чхеидзе и всей его фракцией. Этой фракцией довольны и OK, и Троцкий, и Плеханов с Алексинским и К0,— естественная вещь, ибо фракция Чхеидзе доказала годами свое уменье прикрывать оппортунистов и служить им» [257] В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 26, стр. 297. . Центристы лишь маскировали оборонческую линию Плехановых и Потресовых, выступали за мир с оппортунистами и шовинистами и осуществляли политику соглашения с либеральной буржуазией, политику лавирования между ней и пролетариатом [258] На частном совещании депутатов Думы и деятелей военно-промышленных комитетов 28 января 1917 г. Чхеидзе, критикуя Милюкова за нерешительность, говорил: «При таком положении вещей Милюков в один прекрасный день рискует оказаться в хвосте событий, т. к. если все будет продолжаться таким же порядком, легко и неожиданно во главе политических выступлений и событий окажутся лишь одни рабочие» («Буржуазия накануне Февральской революции». М.—Л., 1927, стр. 183). Вот что, оказывается, беспокоило лидера думских меньшевиков: как бы не случилось так, чтобы во главе революции оказался пролетариат, а не буржуазия. .

Небольшая петроградская организация меньшевиков, так называемая социал-демократическая инициативная группа на словах выступала против оборончества, а на деле всячески открещивалась от «дезорганизации обороны» и искала «точек соприкосновения с буржуазной оппозицией» [259] «Известия Заграничного секретариата OK РСДРП» № 5, 10 июня 1916 г. . Петроградские и московские меньшевики в совместной декларации о войне заявляли, что «пролетариат в интересах организации демократии и мобилизации творческих сил страны должен поддержать буржуазию в ее требованиях смены власти, перемены правительственной системы» [260] Там же. .