Ха Чанг - Злые самаритяне. Миф о свободной торговле и секретная история капитализма

Демократия и экономическое развитие, разумеется, влияют друг на друга, но их взаимоотношения гораздо сложнее, чем утверждают неолибералы, у которых политическая свобода идет на пользу экономическому развитию, гарантируя права на частную собственность и делая рынки более независимыми.

Начнем с того, что, учитывая фундаментальные разногласия между демократией и рынком, маловероятно, чтобы первая способствовала экономическому развитию именно посредством второго. Более того, ранее либералы опасались, что демократия может отпугнуть инвесторов и тем самым воспрепятствовать росту экономики (например, из-за чрезмерного налогообложения или национализации предприятий) {298} . С другой стороны, демократия может развивать экономику и через другие каналы. Например, перенаправить правительственные расходы в более продуктивные отрасли, военные расходы — на образование или инфраструктуру. Это, естественно, пойдет на пользу. Другой пример: демократия может создать условия для роста всеобщего благосостояния. Вопреки распространенному мнению, хорошо продуманное государство благоденствия, особенно в сочетании с хорошей программой переподготовки, может снизить цену потери работы сотрудниками, так что те будут меньше сопротивляться автоматизации, которая повышает продуктивность (вовсе не совпадение, что в Швеции наибольшее число промышленных роботов на одного работника). Я мог бы назвать и несколько других возможных каналов, по которым демократия воздействует на экономическое развитие (как положительно, так и отрицательно), но ограничусь тем, что их взаимоотношения очень сложные.

Таким образом, неудивительно, что нет четких доказательств как в пользу того, что демократия помогает экономическому развитию, так и против этого. Исследования, которые пытались выявить статистические закономерности по странам в соответствии с отношениями между демократией и экономическим ростом, тоже не выявили конкретных данных {299} . Даже на уровне отдельной страны достижения сильно отличаются. Некоторые развивающиеся страны в условиях диктатуры показывали просто ужасные показатели: Филиппины при Маркосе, Заир при Мобуту Сесе Секо и Гаити при Дювалье. Но существуют и другие примеры: Индонезия при Сухарто, Уганда при Мусевени, когда диктатура давала приличный, хоть и не блестящий, результат с точки зрения экономики. Наконец, и такие случаи, как Южная Корея, Тайвань, Сингапур и Бразилия в 1960–1970-х годах или Китай в наши дни, где авторитарный режим привел к расцвету экономики. Напротив, современные богатые страны добились лучших в своей истории показателей при серьезном усилении демократии с окончания Второй мировой войны до 1970-х годов, когда многие из них ввели всеобщее избирательное право (Австралия, Бельгия, Канада, Финляндия, Франция, Германия, Италия, Япония, Швейцария, США), усилили защиту прав меньшинств и приступили к «эксплуатации» богатых бедными, которой так боятся сейчас (национализация предпри­ятий или введение прогрессивного налога на доходы для финансирования, в том числе государства всеобщего благоденствия).

Конечно, чтобы поддерживать демократию, не требуется доказывать, что она положительно влияет на экономический рост. Амартия Сен, лауреат Нобелевской премии по экономике, отмечает, что демократия обладает собственной ценностью и должна быть критерием в любом разумном определении развития {300} . Демократия вносит вклад в создание достойного общества, оберегая определенные сферы от подчинения правилу рынка «один доллар — один голос»: это государственные должности, судебные решения, образовательная квалификация, о чем я уже говорил ранее. Участие в демократических политических процессах — само по себе ценность, которую трудно определить деньгами. Поэтому, даже если демократия отрицательно воздействует на экономический рост, мы можем продолжать поддерживать ее за то, что она имеет собственную ценность. Если же никаких доказательств этому нет, то поддержка должна быть еще сильнее.

Если воздействие демократии на развитие кажется двояким, влияние экономического развития на демократию, похоже, более определенное. Можно с довольно большой уверенностью утверждать, что в долгосрочной перспективе экономическое развитие приводит к демократии. Но эта широкая перспектива не должна заслонять от нас тот факт, что в некоторых странах демократия удержалась даже в период бедности, а многие другие государства не стали демократическими, пока в достаточной мере не обогатились. Без борьбы людей за демократию она не будет автоматическим итогом экономического процветания {301} . Норвегия стала второй в мире демократией (всеобщее избирательное право было введено в 1913 году — после Новой Зеландии, установившей его в 1907-м), хотя в то время экономика страны была одной из беднейших в Европе. Напротив, США, Канада, Австралия и Швейцария стали демократиями — даже в чисто формальном смысле всеобщего избирательного права — лишь в 1960–1970-х годах, когда все эти страны уже были очень богаты. Канада дала избирательные права коренным американцам лишь в 1970 году. Австралия отказалась от своей политики «Австралия для белых» и дала небелому населению право голоса только в 1962 году. Лишь в 1965 году южные штаты США предоставили возможность голосовать афроамериканскому населению благодаря широкому движению за гражданские права, которое возглавляли такие люди, как Мартин Лютер Кинг {302} . Швейцария разрешила женщинам голосовать только в 1971 году (а два кантона-ренегата — Аппенцелль-Аусерроден и Аппенцелль-Иннерроден — отказывались предоставлять женщинам это право до 1989 и 1991 годов соответственно). Подобные же наблюдения можно сделать и по отношению к современным развивающимся странам. Хотя Индия до недавнего времени была одной из самых бедных стран мира, демократию она сохраняет уже 60 лет, а Корея и Тайвань не перешли к ней вплоть до конца 1980-х годов, когда стали вполне процветающими странами.

Коррупция и недостаток демократии — серьезные проблемы для многих развивающихся стран. Однако отношения между ними и экономическим развитием намного сложнее, чем предполагают злые самаритяне. Недооценка сложности вопроса о коррупции объясняет, например, почему столь многие политики из развивающихся стран, которые приходят к власти, декларируя борьбу с коррупцией, не только не справляются с ней, но и сами в итоге получают обвинения в продажности и даже попадают в тюрьму. Тут можно вспомнить латиноамериканских президентов: бразильца Фернанду Колора ди Мелу и перуанца Альберто Фухимори. Если говорить о демократии, то представление неолибералов о том, что она способствует появлению свободного рынка, который, в свою очередь, идет на пользу экономике, очень сомнительно. Между демократией и свободным рынком существуют серьезные противоречия, а последний едва ли способствует экономическому росту. Если демократия и содействует развитию, то не посредством введения свободного рынка, вопреки утверждению злых самаритян.