Елена Стасова - Страницы жизни и борьбы

Очень часто по воскресеньям бывали музыкальные вечера у дяди В. В. Стасова. В них участвовали М. А. Балакирев, Ф. М. и С. М. Блуменфельды, Ф. И. Шаляпин, Н. А. Римский-Корсаков, А. К. Глазунов, Ц. А. Кюи.

Дома же всегда проходили репетиции тех концертов, которые я посещала с 16 лет. Это были абонементные концерты Русского музыкального общества, а позднее «Русские концерты» М. П. Беляева. Когда мы получали программу концертов, то дома всегда проигрывались основные вещи предстоящего концерта. Очень часто вместе с отцом, который имел постоянный билет, ходила на генеральную репетицию будущего концерта и поэтому могла лучше следить за исполняемым произведением.

Длинной вереницей встают в памяти исполнители и в первую голову А. Г. Рубинштейн. Относительно него могу рассказать один факт, свидетельствующий об огромном влиянии его на слушателей. Когда мне было 3 года, он играл у нас дома. Впоследствии, в одном из концертов Русского музыкального общества Антон Григорьевич исполнял Шумана и в том числе его «Симфонические этюды». Когда он заиграл это произведение, мне стало ясно, что я уже слышала эту вещь в его же исполнении. Вернувшись домой, я спросила отца, играл ли Рубинштейн эту вещь у нас дома. Отец ответил утвердительно. Вот какое впечатление на детский ум произвела игра Рубинштейна.

У отца был абонемент и в Мариинский театр (ныне оперный театр имени С. М. Кирова), и первая опера, которую я слышала, была «Руслан и Людмила», но так как мне было тогда 7 лет, то в памяти особенно сильно, конечно, остались такие моменты, как весь акт у Черномора. И сейчас в памяти ярко встают декорации Гартмана и лезгинка, исполненная знаменитой балериной Марией Петипа.

Все новые оперы русских композиторов сначала становились мне знакомы по фортепианному исполнению отца.

Я хорошо помню первые представления «Князя Игоря» и «Пиковой дамы», «Града Китежа», «Боярыни Веры Шелоги» с «Псковитянкой», «Ночи перед Рождеством» и «Садко». В первом представлении «Князя Игоря» Владимира Галицкого исполнял Серебряков. А затем в этой роли выступил Шаляпин, и зал оперного театра просто замер. Потом разговоры в кулуарах: «Да это же замечательная ария, а до сих пор мы ее и не слышали как следует». Ярко запечатлелся в памяти Ф. И. Шаляпин — Иван Грозный в «Псковитянке» Римского-Корсакова.

Как-то в воскресенье Федор Иванович был у В. В. Стасова. И вот вместе с Ф. М. Блуменфельдом он исполнил всего «Бориса Годунова» — пел и играл за всех исполнителей. Сцена в корчме. Схватив салфетку, повязав ею голову, как платком, он изобразил корчмарку и показал, как надо играть эту сцену. А затем он показал, как ее же играет артистка. Впечатление было незабываемое.

Часто приходил к нам дядя и рассказывал о новых произведениях русских композиторов или о том, что он прослушал у М. П. Беляева, или заказывал нашим домашним музыкантам сыграть Листа «Пляску смерти» или «Годы странствований», или «Божественную комедию». А то он заказывал играть Баха, Бетховена или Берлиоза. По его настояниям А. Н. Молас не раз исполняла у нас дома «Каменного гостя» Даргомыжского.

К памяти Глинки, которого В. В. Стасов знал с молодых лет, он относился, как к святыне. Хорошо помню, как в юбилейный день первого представления «Руслана и Людмилы» Владимир Васильевич затеял поднести Л. И. Шестаковой, сестре М. И. Глинки, огромную звезду из разноцветных лент, на которых были бы вышиты или нарисованы отдельные мотивы из «Руслана и Людмилы». На мою долю выпало вышить золотом на лиловой ленте мотив «Тихий сон, успокой сердце девы».

Вспоминается, как Владимир Васильевич слушал музыку. Вот, например, играют 6-ю симфонию П. И. Чайковского. Владимир Васильевич сидит с закрытыми глазами, и видно, что он все забыл и целиком ушел в эти удивительные звуки. Или исполняется «Богатырская симфония» Бородина, и он рукой подчеркивает знаменитые «клеванья» [4] В. В. Стасов называл «клеваньями» в скерцо 2-й симфонии Бородина нисходящие акценты духовых инструментов на общем фоне звучания всего оркестра в быстром темпе. А. П. Бородина.

В моем распоряжении находится одно письмо Владимира Васильевича, где он пишет проект для либретто предполагавшейся оперы А. К. Лядова «Зорюшка» по тексту сказки Даля. Какая огромная фантазия, какие блестящие характеристики действующих лиц дает он либретистке (сестре моей. — В. Д .). В них сказывается неиссякаемая энергия и неукротимое желание помочь созданию нового произведения русской музыки.

А вот и еще момент. Дача В. В. Стасова в Сторожиловке по Финляндской железной дороге. Ждут приезда Ф. И. Шаляпина. У калитки сада Владимир Васильевич водрузил огромный флаг с изображением сирены, так как он называл Шаляпина «моя сирена». И вечер, весь заполненный дивным голосом Федора Ивановича, его неповторимым исполнением романсов и арий.

Жизнь в семье, отличавшейся всеми лучшими чертами, свойственными прогрессивной русской интеллигенции 60-х годов, постоянное общение с избранными в культурном и художественном смысле людьми, несомненно, оказали на меня большое влияние. Помню, что во мне стало все сильнее и сильнее говорить чувство долга по отношению к «народу», к рабочим и крестьянам, которые давали нам, интеллигенции, возможность жить так, как мы жили.

Мысли эти о неоплатном нашем долге сложились, конечно, отчасти и под влиянием чтения. Оглядываясь назад, я вспоминаю, какое впечатление произвела на меня книга Иванюкова «Падение крепостного права в России». Она указала мне на пробел в моем образовании, и я принялась за изучение «Истории крестьянства» Семевского. Очевидно, что результатом всей внутренней работы плюс события внешней жизни, в которых немаловажную роль в то время играли студенческие демонстрации и избиение студентов полицией, заставляли меня искать приложения своих сил в практической работе.

В начале 90-х годов прошлого столетия я учительствовала в женской Воскресно-вечерней школе Технического общества в Петербурге, на Лиговке. Ученицами школы были главным образом работницы с текстильных и табачных фабрик. Таким образом, мое первое знакомство с рабочими произошло через школу. Как известно, в 1896 г. в Петербурге была забастовка текстильщиков с протестом против взимания штрафов. Забастовщики были тесно связаны с Глазовской школой для рабочих. В этой школе работали многие товарищи, связанные с «Союзом борьбы за освобождение рабочего класса».

В обеих школах, т. е. в нашей (женской) и Глазовской (мужской), мы давали нашим ученикам книги: «На рассвете» Ежа, «Эмма» Швейцера, «Борьба за право» Францоза, «Овод» Войнич, «Спартак» Джованьоли, «Один в поле не воин» Шпильгагена, «Углекопы» Золя и т. п. Кроме того, многие произведения мы читали и разбирали с учениками, например «Лес шумит» и «Сон Макара» Короленко. Часть книг каждый из нас имел в своей личной библиотеке, часть мы доставали в библиотеке Н. А. Рубакина [5] Рубакин, Николай Александрович (1862–1946), русский писатель и библиограф. Его основные труды — «Среди книг» (систематический обзор русской литературы по всем отраслям знания, около 20 тысяч книг) и «Россия в цифрах» — получили высокую оценку В. И. Ленина. Написал также ряд научно-популярных брошюр, главным образом по естествознанию и географии. . На уроках географии мы пользовались книгами Водовозовой «Жизнь европейских народов», которые, конечно, тоже читались наиболее развитыми учениками. Частенько мы направляли наших учеников в книжный склад и магазин А. М. Калмыковой, где они могли купить дешевые издания Комитета грамотности и других прогрессивных издательств.