Виктор Московкин - Солдат революции [о Н. И. Подвойском]

Следующая остановка в Тамбове. Здесь расположились подразделения отряда Василия Киквидзе. Работники Высшей военной инспекции познакомились с их строевой и боевой подготовкой.

Подвойский доволен. Двадцатитрехлетний командир Киквидзе едва не пустился в пляс, когда услышал, что на базе его отряда будет создана дивизия Рабоче-Крестьянской Красной Армии.

Не менее восторженно восприняли эту весть бойцы. С особой тщательностью готовились они к торжественному параду и приему присяги — им первым выпала такая честь.

Утром перед строем бойцов появился Подвойский. Киквидзе отдал рапорт. Наркомвоен поблагодарил бойцов за высокую боевую подготовку и рассказал о тяжелом положении Страны Советов.

— Сегодня, — говорил Подвойский, — вы даете торжественное обещание, принимаете присягу на верность Советской Республике. — Это — государственный акт громадной важности. Принимая присягу, вы тем самым обещаете выполнить любой приказ Родины, а если понадобится, отдать самое дорогое — свою жизнь. Кто не выполнит торжественного обещания — тот изменник, и Республика его покарает.

Окинул суровым взглядом строй бойцов и продолжал:

— Сейчас я буду читать слова торжественного обещания, и каждый из вас повторит их за мной. — Он снял фуражку. Взяли головные уборы на левую руку и стоявшие в строю командиры, солдаты. Медленно и необычно возвышенно Подвойский читал слова присяги. Вместе с ним ее повторяли тысячи голосов.

А когда чтение было закончено, Подвойский поздравил всех присутствующих с высокоторжественным днем и сказал:

— Теперь вы бойцы Рабоче-Крестьянской Красной Армии.

В тот же час он телеграфировал Ленину: «В субботу, 18-го утром, на смотре войск Тамбовского гарнизона и во время полевого учения я имел возможность оценить организаторский талант бывшего командующего IV армией, несомненно большого организатора… т. Киквидзе, представившего вновь сформированный им полк пехоты, легкую батарею, пулеметную команду и эскадрон кавалерии, поразившие военных специалистов мужественным видом, хорошей подготовкой, налаженностью обучения и обещающие развиться в грозную мощную воинскую единицу… Солдаты поклялись победить или умереть».

Известие о мятеже чехословацкого корпуса Подвойский получил в Самаре утром 27 мая. Ему вспомнились слова Ленина о нависшей опасности: организованный на англо-французские денежки мятеж преследовал цель свергнуть Советскую власть. Подвойский принял решение ускорить формирование частей Красной Армии в поволжских и уральских городах. По прибытии в Уфу он встретился с одним из местных военных работников — Эразмом Кадомцевым. Тот сообщил, что в губернии созданы вооруженные рабочие дружины, организованы инструкторские школы, готовившие командиров. Слушая Кадомцева, Николай Ильич отметил для себя: уфимские товарищи не спешили переформировать дружины в регулярные части Краской Армии.

— Противник располагает значительными силами, — говорил Кадомцев, — мы же уступаем ему, но рабочие дружинники не пожалеют сил в борьбе с мятежниками.

— Товарищ Кадомцев, — перебил его Подвойский. — Сразу видно, что в Уфе еще не развернули всерьез работу по строительству регулярной армии. Слова «дружина», «дружинники» необходимо сдать в архив. Нам нужны регулярные части. Что же касается денежных средств на их формирование — постараемся помочь.

Прибыв в район боевых действий у Златоуста и Миасса, Подвойский и члены инспекции убедились в том, что сильные революционным духом красные бойцы были слабо подготовлены в военном отношении и не могли успешно действовать против регулярных белочешских частей. Во время боя у станции Миасс в отрядах началась паника. Подвойский, Берзин, Белицкий быстро навели порядок, проявив при этом личное мужество.

При содействии инспекции был создан Северо-Урало-Сибирский фронт, объединивший все части, действовавшие против мятежников и белогвардейцев. Его командующим стал Берзин, член партии с 1905 года. По указанию Подвойского в составе управления фронта образовали политотдел — один из первых в Красной Армии.

В Большом театре открылся V Всероссийский съезд Советов. Он проходил в напряженной обстановке. Один за другим в стране раскрывались заговоры. Левые эсеры открыто перешли на сторону контрреволюции, подняли мятеж.

Сигналом для их выступления послужило убийство германского посла. Мятежники захватили телеграф и разослали по всей стране телеграммы, в которых сообщалось, что партия левых эсеров взяла власть, требовали не исполнять распоряжений за подписью Ленина и Свердлова.

Только что вернувшийся из инспекционной поездки Подвойский был вызван в Кремль. В кабинете застал Ленина и Свердлова.

— На вас мы решили возложить командование частями, которым предстоит подавить мятеж. Свяжитесь с командиром Латышской дивизии Вацетисом.

Владимир Ильич внешне спокоен, лишь выделялись углубившиеся складки у рта и бледнее обычного было лицо.

— Помните, — предупредил он, — медлить нельзя. Мятеж должен быть подавлен ночью или в крайнем случае завтра утром. По нашим сведениям, такие же мятежи произошли на Волге. Нити тянутся отсюда, из Москвы. Действуйте быстро, решительно.

Вечером части латышских стрелков стали теснить мятежников, выбили их с телеграфа. В руках левых эсеров осталось несколько зданий, в которых они укрепились. Подвойский и Вацетис находились в расположении отрядов, оцепивших захваченные здания. Ночью, еще раз объехав войсковые части, они доложили Ленину о принятых мерах.

Рано утром после артиллерийских залпов по гнездам мятежников латышские стрелки пошли в атаку. Их натиск был настолько стремителен, пулеметный огонь так меток, что в окнах стали появляться белые флаги. Мятеж был подавлен. Докладывая об этом Владимиру Ильичу, Подвойский отметил исключительное мужество латышских стрелков, а также отряда интернационалистов под командованием Бела Куна.

Работа съезда Советов возобновилась. В состав Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета, избранного съездом, вошел и Подвойский.

Через несколько дней после подавления эсеровского мятежа Николай Ильич заболел. К болезни прибавилась тревога за жену. Нина Августовна уехала с эшелоном: повезли голодающих детей рабочих в сытные восточные края. Взяла с собой и своих девочек Олесю, Лиду и маленькую Нину. В Уфимской губернии она занималась устройством трудовой детской колонии. И вдруг ворвались белочехи. Почти все сотрудники колонии арестованы карателями, находятся в уфимской тюрьме. Жену наркома вряд ли пощадят.

Едва поправившись, Подвойский выехал с поездом Высшей военной инспекции, так и не выяснив ничего о судьбе жены и детей.