Юрий Богданов - Министр сталинских строек [10 лет во главе МВД]

Помимо этого Особый лагерь № 5 МВД «Береговой» (Берлаг) при лимите наполнения 35 тысяч человек на момент подписания акта приема-передачи имел 28 908 заключенных, которые «суммировались» так: «мужчин — 19 513, женщин — 5636, каторжан — 3759 (мужчин — 3020, женщин — 739)».

Личный состав военизированной стрелковой охраны (ВСО) лагерей при штате 19 450 должностей имел в наличии 13 760 командиров и бойцов, вооруженных тридцатью станковыми пулеметами «максим», ста двадцатью ручными пулеметами, автоматами, винтовками (вплоть до трофейных японских) и пистолетами [34].

Возвратившийся 4 июня 1951 года из поездки в Дальстрой замминистра Чернышов В.В. в своем рапорте на имя министра внутренних дел Круглова С.Н. отметил: «Проверка состояния лагерей, режима и охраны заключенных в обследованных предприятиях Дальстроя показала, что общее состояние бытового и хозяйственного устройства ИТЛ Дальстроя с трудом может быть названо удовлетворительным». Однако поскольку государственные планы надо было выполнять любой ценой, в лагеря Дальстроя предписано было завезти в навигацию 1951 года 46 000 заключенных (из них тысячу «особо опасных преступников» для Берлага), а в навигацию 1952 года — еще 30 000 подневольных тружеников. Золота в эти годы было добыто по 49,2 тонны, а олова 4586 и 5345 тонн, соответственно [34].

Свое монопольное владение атомным оружием Соединенные Штаты Америки наглядно продемонстрировали в 1945 году путем проведения испытаний на Аламогордо и сбрасыванием бомб на Хиросиму и Нагасаки. Затем американские военные в целях шантажа начали разработку планов атомной и бактериологической войны против Советского Союза, проводя циничные расчеты количества атомных бомб, которые они сбросят на наши промышленные центры и какой результат после этого получат.

В сложившейся обстановке для Страны Советов имелся единственный выход: надо было срочно создавать собственное атомное оружие, чтобы иметь возможность на равных противостоять агрессору. Программа строительства, оснащения, научно-технического, конструкторского и технологического обеспечения советского «атомного проекта» оказалась настолько масштабной, что потребовала мобилизации людских и материальных ресурсов практически всего народного хозяйства страны. Теперь уже открыто признано, что значительная доля трудностей, пережитых нашим народом в первые послевоенные годы, была связана как раз с необходимостью направить огромные средства на то, чтобы сделать все возможное для успешного проведения в кратчайшие сроки научных исследований и технических проектов для производства ядерного оружия.

Временем начала отсчета реализации советского «атомного проекта» можно считать 20 сентября 1942 года, когда Государственный Комитет Обороны (ГКО) обязал Академию наук СССР возобновить проводившиеся до войны «работы по исследованию осуществимости использования атомной энергии путем расщепления ядра урана» и через полгода представить доклад «о возможности создания урановой бомбы или уранового топлива». 27 ноября 1942 года ГКО принял решение об организации добычи и переработки урановых руд на Табашарском заводе «В» Главредмета Наркомата цветной металлургии. 15 февраля 1943 года по решению ГКО в Академии наук СССР была создана специальная Лаборатория № 2 по атомной проблеме, руководителем которой назначили Курчатова И.В. В 1944 году для координации деятельности разведки по атомной проблеме в НКВД сформировали группу «С» во главе с Судоплатовым П.А. Как было отмечено в главе 15, для руководства всеми вопросами, связанными с созданием атомной бомбы, 20 августа 1945 года был создан Специальный комитет в составе знаменитой «девятки»: Берия Л.П. (председатель), Маленков Г.М., Вознесенский Н.А., Ванников Б.Л. (заместитель председателя), Завенягин А.П., Первухин М.Г., Иоффе А.Ф., Капица П.Л. и Курчатов И.В. Этот комитет находился под непосредственным контролем ЦК, и его работа была строго засекречена. По предложению Сталина И.В. при Спецкомитете сформировали Научно-технический и Инженерно-технический советы по атомной энергии (чаще упоминается просто Технический совет во главе с Ванниковым Б.Л.), в которые включили виднейших ученых и специалистов в данной области науки и техники. Для непосредственного руководства научно-исследовательскими, проектными, конструкторскими организациями и промышленными предприятиями по использованию внутриатомной энергии урана и производству атомных бомб образовали при СНК СССР Первое Главное управление (ПГУ), подчинив его Спецкомитету. Начальником ПГУ назначили Ванникова Б.Л., а его первым заместителем — Завенягина А.П., причем без освобождения от должности заместителя наркома внутренних дел СССР. По линии Наркомата внутренних дел Завенягину А.П. подчинялся Главпромспецстрой НКВД СССР (начальник Комаровский А.Н.), который стал основным производителем работ по возведению атомных объектов [66].

Следует отметить, что созданная структура руководства «атомной проблемой» являлась, на мой взгляд, не совсем «удобной» для Круглова С.Н. как министра внутренних дел. Ведь его заместитель Завенягин А.П., входя в Специальный комитет, представлявший собой высший орган по решению всех организационных вопросов, стал как бы его начальником. Кроме того, все принципиальные проблемы по данной тематике решало Первое Главное управление при Совете Министров СССР, МВД которому не подчинялось, но обязано было оперативно выполнять поставленные этим всесоюзным главком задачи. Возникавшие разногласия в директивном порядке решались высшими руководителями страны Сталиным И.В. или Берия Л.П. путем вынесения постановлений Совмина, причем часто с указанием в них фамилии заместителя министра, а не министра. Если по всем другим главкам МВД иерархия вертикали управления соблюдалась, то в данном случае она оказалась нарушена, что и приносило главе ведомства определенные неудобства. По своей служебной стезе и я в свое время, только на существенно более маленьком посту, попал в аналогичную ситуацию, когда через мою голову, как начальника подразделения, командовали подчиненными мне сотрудниками да еще научное руководство велось «со стороны». Прямо скажу, чувствуешь себя в такой ситуации не руководителем коллектива, а «мальчиком на побегушках». Оставалось лишь утешать себя мыслью: если это не отражается на окладе моего денежного содержания, то пусть себе командуют. Но до поры до времени — успехами найдется кому попользоваться, а вот за неудачи придется отвечать штатному начальнику.

Необычность по сложности, новизне, объемам и срокам выполнения поставленных задач предопределила нестандартные (хотя и достаточно привычные для Наркомата — Министерства внутренних дел) приемы их решения: ПГУ имело право начинать любое дело, заказывать необходимое оборудование без утверждения проектов и смет, руководствуясь в ряде случаев лишь эскизами и указаниями проектантов на месте. Финансирование осуществлялось по фактическим расходам. Рабочая сила и стройматериалы поставлялись без задержки в соответствии с поданными заявками. Возникавшие излишние затраты, переделки, доработки не возбранялись и не принимались в расчет. Все окупалось темпом реализации правительственных директив [66].