Петр Асташенков - Главный конструктор

«Что же получается? — мысленно репетировал выступление Королев. — Выходит, недостаток скорости истребителей не позволяет перехватить и разгромить бомбардировщиков у самой линии фронта. Это можно сделать только в глубине. Значит, образуется зона тактической внезапности. И чем скорость бомбардировщиков выше, тем эта зона больше. Где же выход? — спрашивает мысленно он будущую аудиторию и отвечает: — Выход в создании истребителя с очень большой скоростью и скороподъемностью для действий в зоне тактической внезапности. Таким истребителем может быть только ракетный. Да, только ракетный».

Королев прибавил шагу, будто хотел скорее вступить в спор, отстаивая свою идею. Но на этот раз спора не получилось. Сергей Павлович кратко рассказал собравшимся специалистам о том, что готова дать авиации уже сегодня ракетная техника, а также в ближайшем будущем, буквально через несколько лет. Он назвал цифру тяги двигателя в тысячу килограммов, от которой у присутствующих разгорелись глаза. А кое-кто стал скептически улыбаться.

— Ну пусть не тысяча, пусть семьсот килограммов, — заметив реакцию слушателей, сказал Королев, — тогда два двигателя способны дать тягу в полторы тысячи килограммов при времени работы до пятнадцати — двадцати минут и при возможности многократно запускать двигатель. Скорость полета достигнет восемьсот пятьдесят километров в час. Тогда появится возможность организовать перехват бомбардировщиков почти над линией фронта.

Сергей Павлович развернул графики и пояснил:

— Предположим, бомбардировщики летят со скоростью четыреста километров в час на высоте пять тысяч метров. Ракетный перехватчик взлетает в момент, когда противник находится в тринадцати километрах от аэродрома. Высокая скороподъемность позволяет еще дать встречный бой в пяти километрах от аэродрома. Потом истребитель делает иммельман и догоняет ушедшего вперед противника, висит у него на хвосте в течение десяти минут. За это время он удалится от своего аэродрома на расстояние шестьдесят километров и возвратится обратно за счет планирования.

Перспектива, нарисованная докладчиком, показалась военным авиаторам заманчивой. Поднялся широкоплечий, туго затянутый ремнями начальник кафедры тактики полковник Шнейдерман и внушительно сказал:

— Все эти цифры продолжительности преследования для ракетного истребителя уже сейчас обеспечивают реальную возможность вести бой. Резкое превосходство летно-технических данных самолета может обеспечить и скорую победу.

Его поддержал представитель кафедры огневой подготовки моложавый и худощавый майор Тихонов:

— Продолжительность полета невелика, но она достаточна для применения ракетного самолета на фронте. Считаю разработку желательной.

Эти свои слова они тут же записали как отзыв на проект будущего ракетоплана.

Возвращался из академии Королев в приподнятом настроении. Немедленно рассказал своим коллегам по сектору в РНИИ о мнении военных авиаторов. А ближайшему помощнику Щетинкову сказал:

— Давай-ка мы начнем узелки ракетного перехватчика заказывать производству.

И вскоре начали поступать к ним нервюры, узлы крепления крыла и другие части. И стали они готовиться строить ракетный истребитель. Но Королев хорошо понимал: объем работ как по ракетоплану, так и по двигателю получится довольно большим и потребует много средств и времени. В тезисах доклада руководству РНИИ он писал:

«Необходимо теперь же принять определенное решение о необходимости и важности этого объекта и обеспечить все необходимые условия для работ. Половинчатые решения только повредят делу, так как при недостаточных темпах работ получение первых практических результатов будет отодвинуто на срок 5–6 лет, когда требования к объекту в связи с прогрессом тактики и техники могут совершенно измениться».

Добиваясь скорейшего развертывания строительства ракетных самолетов, Сергей Павлович торопил испытателей. Закончив программу опытов на земле, он стал готовиться к полетам. Королев строго расписал, что надо проверить перед стартом. Подготовку на земле он предусмотрел до мелочей: и тренировку летчика, и расположение самолета и планера на старте, и длину буксировочного троса, и порядок взлета. Сделал даже такое любопытное замечание: «Выпускающим под крыло объекта должен быть поставлен особо надежный человек, хорошо бегающий и не стесненный лишней одеждой».

И еще он отметил в программе: «Сцепщик, летящий на самолете Р-5, ни в коем случае не должен отцеплять объект во время взлета». Тут уже сказалась летная практика Королева — отцепка на взлете грозила верной аварией.

Сергей Павлович сам предложил и сигнализацию, например: поднятая рука означает старт, отмашка в полете — требование отцепляться, опущенная по борту рука — указание отойти в сторону, частое качание с крыла на крыло — сигнал на восстановление режима полета.

Состоялось пять испытаний ракетного двигателя прямо на планере. Четыре раза поднимали планер с ОРМ в воздух, чтобы проверить, как он будет себя вести в полете.

Летные испытания ракетоплана с работающим двигателем проводились в феврале 1940 года. Но прежде чем рассказывать об этих испытаниях, вернемся к событиям 1938 года.

В этом году продолжались огневые испытания крылатой ракеты 212. Они были удачными. Это воодушевляло Сергея Павловича. Он мысленно видел уже свою ракету в дальнем полете. А за ней ему уже рисовались старты зенитной ракеты по лучу прожектора и самолетной — класса «воздух — земля» с радиоуправлением.

В 1939 году, 29 января и 8 марта, состоялись два полета ракеты 212. По независящим от самого конструктора обстоятельствам он не присутствовал на летных испытаниях своей крылатой ракеты.

Без Королева проходило и испытание ракетоплана, мыслями о котором он жил уже много лет.

Каким же он был, этот ракетоплан? Совершим вместе с летчиком его предполетный осмотр. Вот двигатель. Знакомый нам ОРМ-65 был заменен его модификацией, получившей наименование РДА-1-150 с тягой 150 килограммов. Двигатель РДА-1-150 строился полтора года.

К 1940 году было произведено пять наземных испытаний ракетного двигателя прямо на планере. Он крепился на специальной раме. Трубопроводы топлива проходили внутри хвостовой части фюзеляжа, баки устанавливались позади сиденья летчика и на месте второго сиденья. Баллоны-аккумуляторы размещались в центроплане, а электроаккумулятор — в носовой части. На приборной доске — приборы контроля работы ракетного двигателя. По результатам наземных испытаний были изменены и внешние формы планера, в частности форма руля поворота. Получился аппарат, соединявший в себе все элементы самолета с ракетным двигателем.