Анатолий Терещенко - Разлом. Белый и красный террор

Кремль, в частности народный комиссар по военным делам РСФСР Л. Троцкий, среагировал по-своему, отдав команду полностью разоружить мятежников. И тут завертелось.

Итак, с восстания ЧСК, случившегося в середине мая, обычно отсчитывают начало Гражданской войны в России, а также фактического красного террора. Эшелоны легионеров, растянувшиеся от Пензы до Владивостока, постепенно в ходе остановок обрастали контрреволюционными формированиями. Они часто были победителями в схватках с красными, а с побежденными никто не церемонился. В Самаре было расстреляно около 300 пленных красноармейцев и советских служащих, в Симбирске около 400. В Вятке белые умертвили под пытками 30 советских активистов. В сельской местности дела обстояли не лучше. Только в трех волостях Бугурусланского уезда казнили более 500 человек.

За первые шесть месяцев 1918 года, по данным советской печати, было расстреляно 150–180 человек, в основном около 70 % уголовников. В числе расстрелянных по политическим мотивам на основании приговора Ревтрибунала при ВЦИК значился командующий Балтийским флотом Алексей Щастный, сумевший спасти флот от захвата немцами, но не поладивший с Троцким. В Кисловодске начальник местной ЧК Атарбеков лично зарезал бывшего командующего Северо-Западным фронтом генерала Рузского. В Риге в состав расстрельной команды входили женщины, которых называли «ружейными бабами».

На Украине города — Киев, Одесса, Харьков — по несколько раз переходили из рук в руки. Один из белых так описывал увиденную им в здании киевской ЧК картину:

«Весь… пол большого гаража был залит уже… на несколько дюймов кровью, смешанной в ужасающую массу с мозгом, черепными костями, клочьями волос и другими человеческими останками. Рядом с этим местом ужасов в саду того же дома лежали наспех поверхностно зарытые 127 трупов последней бойни… у всех трупов размозжены черепа, у многих даже вообще расплющены головы… Некоторые были совсем без головы, но головы не отрубались… мы натолкнулись в углу сада на другую более старую могилу, в которой было приблизительно 80 трупов… лежали трупы с распоротыми животами, у других не было членов. Некоторые были совершенно изрублены».

В Харькове некий Саенко применял скальпирование и «снимание перчаток с рук».

5 сентября 1918 года вышло постановление «О красном терроре», давшее отмашку на широкое применение ВМН, а также заложничества…

Французский дипломат Робьен писал:

«Большевики… сильно изменились за последние две недели. Боюсь, как бы в русской революции, которая до сих пор не пролила ни капли крови, не настал период террора».

И кровь хлынула.

В Петрограде первые 512 заложников были арестованы и расстреляны. Среди них бывшие высокопоставленные правительственные чиновники, офицеры, полицейские.

Власть была напугана кровавыми шабашами, поэтому 6 ноября 1918 года постановлением Совнаркома красный террор как бы сворачивался. Но остановить карательную машину сразу было невозможно, да и не очень хотелось в связи с поступающими с фронтов жуткими телеграммами о злодеяниях белых.

Отразив первые нападения красноармейцев на свои эшелоны, ЧСК перешел в наступление и быстро овладел Сибирской и Алтайской дорогами. В результате рухнула советская власть в Сибири, Самаре, Екатеринбурге и других городах и местностях России.

1 февраля 1919 года ЧСК переименовали в Чехословацкую армию (ЧСА).

27 декабря того же года по решению Антанты командование армии приняло на станции Нижнеудинск под свой контроль поезд с частью золотого запаса России, поделившись в январе 1920 года опять же частью «золотого эшелона» с «правителем России» адмиралом Колчаком. После подписания между советским правительством и командованием ЧСА перемирия 2 сентября 1920 года последние чехословацкие части покинули Владивосток, чтобы на кораблях добраться до Европы.

В 1923 году в Мюнхене была издана книга видного деятеля Белого движения, генерал-лейтенанта Константина Вячеславовича Сахарова «Белая Сибирь», в которой он, как соратник Колчака и свидетель всей эпопеи кровавого странствования ЧСК по Сибири, передал подробности тех событий.

Он писал, что «с осени 1918 года части ЧСК двигались все более в глубокий тыл, чтобы там устроиться безопаснее и среди безоружного населения выжидать возможности эвакуации морем в Европу. Среди чешских масс все шире разливался процесс нравственного разложения… Все чехи стремились к большим, богатым сибирским городам… Всю эту зиму 50 тысяч военнопленных, разжиревших на отличных сибирских хлебах, ровно ничего не делали.

Повсюду в Сибири можно было видеть этих парней. Наглое, одутловатое лицо, чуб, выпущенный из-под фуражки… Развалистой, ленивой походкой сновали туда и сюда группы легионеров, и вечно все они тащили под рукой что-то завернутое в бумагу или платок. чехи вели себя как бродяги, распущенно, нахально и грубо…»

Да, вели себя чехословаки нагло. Отмечались случаи сплошного мародерства. Они развили торговлю и спекуляцию награбленным имуществом в таких масштабах, что колчаковское командование обращалось в местные суды. А сами солдаты и офицеры белых частей не раз вступали в драки с легионерами, видя неприкрытые факты мародерства, разбоев и грабежей. Как следствие разложения чехословацкого воинства, среди их солдат и офицеров появилось огромное количество заболевших венерическими болезнями. Для лечения таких «страдальцев сладострастия» очищались местные больницы и госпиталя. Этими грязными больными были наводнены все города и поселки до Владивостока включительно.

Дошло до того, что легионеры захватывали железнодорожные вагоны и даже эшелоны и «продавали» их торговцам для перевоза различных грузов и товаров. Однако Омское правительство всячески гасило реакцию граждан на эти случаи, боясь конфронтации с союзниками. Французский генерал де Жанен часто был на стороне своих «прикомандированных».

Адмирал Колчак решил положить конец этому безобразию. По его замыслу, как только чехословаки с награбленным имуществом прибудут во Владивосток и станут грузиться на суда, планировалось произвести ревизию всех их грузов в присутствии союзников. И тогда преступления чехословаков были бы раскрыты. Воров и грабителей уличили бы и поймали с поличным.

Но в результате предательства план «омского правителя» стал известен руководству ЧСК. И тогда чешский национальный комитет при ЧСК втайне договорился с местными эсерами, захватившими часть важных постов в Сибири, о взаимном сотрудничестве. Потом в книгах чешских руководителей Масарика и Бенеша они признаются в интригах и разных тайных договоренностях не только с эсерами, но и большевиками в Кремле.