Юрий Андреев - Цена свободы и гармонии. Несколько штрихов к портрету греческой цивилизации

Ранний полис возник как противовес той стихии индивидуализма, которая наложила свой ясно различимый отпечаток на все развитие греческого общества, начиная уже с периода темных веков, хотя особой силы ее напор на устои традиционного общинного коллективизма достиг в эпоху Великой колонизации. Вступая на новый этап своей истории, ознаменованный зарождением цивилизации полисного типа, греки в отличие от народов Востока уже успели в достаточной мере вкусить личной свободы и постарались сохранить ее за собой также и в новых для них условиях раннеклассового общества. Сохранение за каждым индивидом определенного минимума личной свободы было тем основным требованием, которое скорее инстинктивно, нежели осознанно предъявлялось к только еще начавшему складываться государству. Это требование во многом обусловило и выбор самой его формы. Типичная для стран Востока авторитарная форма государства в двух основных ее вариантах деспотической царской власти и жреческой олигархии в Греции первой половины I тыс. до н. э. не прижилась. Она не вышла здесь из своей, так сказать, «экспериментальной стадии», о чем свидетельствует судьба ранне-греческой тирании, к которой нам вскоре еще предстоит вернуться. В обществе свободных собственников, каким в основе своей было греческое общество архаического времени, государство, стоящее вне общества и даже над ним и диктующее ему свою волю, как это было на Востоке, было абсолютно неприемлемо. Здесь нужно было государство совсем иного типа, которое взяло бы на себя, прежде всего, функции посредника и примирителя в отношениях как между отдельными индивидами, так и целыми их группами: классами, сословиями, социальными слоями. Вполне естественно, что в своем основном качестве регулятора всей общественной жизни государство, в представлении греков, должно было обладать властью и силой, далеко превосходящими силу каждого отдельно взятого индивида. Признание безусловного приоритета интересов государства перед интересами личности было основополагающим принципом всех греческих политических учений от крайне олигархических до крайне демократических. Различались лишь конкретные формы и способы реализации этого принципа. Каждый грек хорошо понимал, что только совокупная мощь всех граждан полиса может служить гарантией его личной свободы, и готов был поступиться своими индивидуальными амбициями во имя высшего блага государства.

Лежащая в основе конституции типичного греческого полиса идея «общественного договора» или добровольного согласия и гармонии интересов всех составляющих его индивидов нашла свое прямое выражение уже в самом его архитектурном облике, пространственной организации и планировке. Занимавшие центральную часть города общественные здания и храмы, площадь агоры и твердыня акрополя всем своим величественным ансамблем демонстрировали внутреннее единство полиса и стойкую солидарность его граждан. В то же время со всех сторон окружающие этот ансамбль частные жилые дома воспринимались как символические воплощения свободы и независимости отдельных личностей внутри гражданского коллектива. Каждый дом был резко обособлен от всех остальных и представлял собой замкнутый прямоугольный комплекс практически без фасада, с оштукатуренными голыми стенами, с едва заметным входом (чтобы он не слишком бросался в глаза, его обычно устраивали не с улицы, а со стороны какого-нибудь глухого бокового прохода), с маленькими окошками, прорезанными высоко над землей, под самой крышей. Греческий дом никогда не открывался наружу, а только вовнутрь — туда, где хозяин проводил время с женой и детьми либо в небольшом внутреннем дворике, либо в прохладном портике, защищенном от знойных лучей летнего солнца. Сюда не было доступа посторонним, если только их не приглашал сам хозяин. Древний грек, пожалуй, с еще большим правом, чем современный англичанин, мог бы сказать: «Мой дом — моя крепость».

Другим символом и одновременно гарантией личной свободы гражданина полиса был его земельный надел так же, как и его городской дом, резко обособленный от других таких же наделов, разбросанных по сельской округе города-государства. В некоторых местах, как это было, например, в Херсонесе Таврическом, он обносился даже особой каменной оградой, чтобы каждый видел, что перед ним — частное владение. Полисная община гарантировала каждому своему члену неприкосновенность его личности и имущества, их защиту от всех как внешних, так и внутренних врагов. [59] Сам полис также не должен был налагать руку на собственность гражданина, если только он не был приговорен судом к штрафу или конфискации имущества. Свободные граждане греческого полиса, как правило, не платили никаких налогов в государственную казну, хотя наиболее состоятельные из них время от времени брали на себя разного рода повинности (так называемые «литургии»), например, расходы по оснастке боевого корабля или устройству театрального представления. Это считалось их почетной обязанностью и в принципе было делом добровольным. Лишь там, где устанавливалась радикальная форма демократии, как это было в Афинах в конце V—IV вв. до н. э., повинности этого рода распределялись между богатыми гражданами в принудительном порядке. Это считалось их почетной обязанностью и в принципе было делом добровольным. Лишь там, где устанавливалась радикальная форма демократии, как это было в Афинах в конце V—IV вв. до н. э., повинности этого рода распределялись между богатыми гражданами в принудительном порядке. По свидетельству Аристотеля, в Афинах первый архонт, вступая в должность, прежде всего объявлял через глашатая, что каждому гражданину предоставляется право владеть тем имуществом, которое он имел до начала нового архонтства, и сохранять его до самого его конца. Архонт — древнейшая из всех афинских государственных должностей, и юридическая формула которую сообщает здесь Аристотель, видимо, может считаться одним из самых ранних правовых актов афинского полиса.

Полис защищал не только имущество гражданина, но и его самого от насилия в любых его видах, принудительного захвата и обращения в рабство. Известно, например, что долговая кабала — этот тяжелый внутренний недуг многих раннеклассовых обществ — была широко распространена и в архаической Греции. Однако к началу V в. до н. э. она исчезла почти повсеместно, за исключением лишь некоторых наиболее отсталых областей греческого мира, таких, как Крит. Разумеется, долговое рабство исчезло не само собой, а благодаря специальным мерам, принятым самими полисными государствами для того, чтобы спасти свои гражданские общины от разъедавшей их, как раковая опухоль, язвы ростовщичества. Греческая историческая традиция донесла до нас память о так называемой «сейсахтейе» (букв, «стряхивании бремени») — отмене долгов и ликвидации долговой кабалы, осуществленной Солоном в Афинах в 594 г. до н. э. Но свои Солоны, вероятно, были и во многих других греческих полисах, не только в Афинах. Просто мы о них ничего не знаем.