Виталий Раул - Пошатнувшийся трон. Правда о покушениях на Александра III

Доступные ныне материалы следствия и суда позволяют воссоздать реальную картину произошедшего в Петербурге события 1 марта 1887 года.

На этот раз никто не был убит бомбами террористов, и основные фигуранты дела были арестованы — кто на Невском проспекте, кто у себя дома. В этом смысле у властей возникла только проблема с розыском Шевырева. Так как все три сигнальщика: Канчер, Волохов и Горкун — сразу выложили все, что знали, то место розыска определилось сразу — Крым. Директор Департамента полиции Дурново направил 5 марта в Симферополь грозную телеграмму: «Необходимо перевернуть вверх город и все местности, где может находиться Шевырев, и арестовать его». Нашли его быстро, и 7 марта Дурново получил телеграмму из Ялты: «Студент Петр Шевырев арестован». При аресте у Шевырева была отобрана стеклянная бутылочка с надписью «яд». Химическое исследование содержимого бутылочки показало, что «матовые, беловатые куски» — это цианистый калий.

Шевырев был доставлен в Петербург 14 марта и на первом же допросе заявил:

«Я не признаю себя виновным в каком бы то ни было участии в замысле на жизнь государя Императора и о существовании такого замысла ничего не слышал и не знаю, к революционной партии не принадлежу и революционных убеждений не разделяю. Со студентами Андреюшкиным, Говорухиным, Ульяновым, Лукашевичем, Канчером, Горкуном и мещанином Волоховым я знаком: с Андреюшкиным и Генераловым по поводу выдачи им при моем содействии бесплатных билетов на получение обедов из кухмистерской Клечинской, в которой я был одним из распорядителей, с Канчером и Горкуном по поводу устройства кухмистерской, с Волоховым познакомился у Канчера и Горкуна, с Лукашевичем, Ульяновым и Говорухиным знаком как с однокурсниками моими в университете» [30].

В дальнейшем Шевырев заявлял, что ему приходилось занимать у Говорухина деньги, что, конечно, было явной выдумкой. В общих чертах такую позицию на следствии Шевырев выдержал до конца. Так как Говорухин находился за пределами следственных действий, то этим обстоятельством на следствии пользовался и Лукашевич, называя Говорухина инициатором всего дела вместе с Шевыревым. В отличие от своих ближайших подельников, Ульянов на следствии излагал все как есть и даже много больше. Для того чтобы подчеркнуть свою главную роль в подготовке покушения, он заявил, что им была написана программа террористической фракции «Народной воли», как себя называли метальщики 1 марта 1887 г. Так как программу не удалось напечатать до покушения, Ульянов написал ее следователям по памяти. Александр Ульянов был прекрасным зоологом и за свою конкурсную работу о половых органах членистоногих получил золотую медаль Петербургского университета. Взявшись сгоряча писать оригинальный текст программы политической партии, Александр создал произведение, которое, кроме улыбки, ничего не вызывало. Программа Ульянова, в частности, предлагала установить в России:

«— Самостоятельность мира как экономической и административной единицы;

— Национализацию земли;

— Замену постоянной армии земским ополчением».

Даже такой «теоретик» школы Победоносцева, каким был император Александр III, весьма точно охарактеризовал творчество Александра Ульянова, написав прямо на рукописи: «Это записка даже не сумасшедшего, а идиота». Зачем понадобилось специалисту по половым органам червей писать явную галиматью? Такой вопрос вполне правомерен, потому что Ульянов был вполне развитым юношей и не стал бы этого делать без нужды. Кроме всего прочего, у одного из метальщиков — Осипанова — при аресте изъяли прокламацию «Программа партии «Народная воля»», отпечатанную в народовольческой типографии. Можно предполагать, что Ульянов в данном случае действовал по какому-то индивидуальному плану.

Интерес к делу, проявленный императором Александром III, внешне сводился к вопросу «Кто все это устроил?». В простом вопросе, поставленном императором перед своим министром внутренних дел, имелся хорошо замаскированный смысл: не прошло и года со дня подписания Указа Сенату о вступлении в силу «Учреждения об императорской фамилии», как кучка нищих студентов устраивает фактический ремейк 1 марта 1881 года. Императору явно давали понять, что в своем игнорировании Романовской семьи он зашел слишком далеко, и повторить то, что было сделано с Александром II, не составляет большой проблемы. Поэтому, кроме формального следствия, проводился тщательный поиск заказчика покушения. Следы этих разысканий мелькают в переписке директора Департамента полиции Дурново с министром Толстым и в некоторых других документах. Так, в докладной записке министру внутренних дел от 24 апреля 1887 г. Дурново писал:

«Лукашевич очень подавлен состоявшимся приговором и если что знает, то мне кажется, наверное, напишет: он упорно утверждает, что все дело было задумано и устроено Говорухиным и Шевыревым. Шевырева завтра рано утром повезут на Петербургскую сторону для указания квартиры, про которую он говорил. Все меры предосторожности приняты». Ожидания Дурново не были обмануты, и буквально на следующий день он получил из крепости пространное письмо от Лукашевича:

«Милостивый Государь! Исполняя желание Вашего Превосходительства — написать, что мне известно по этому делу, я считаю себя вынужденным сделать следующие оговорки. 1) Я не был причастен революционному движению и только в начале нынешнего года сошелся с революционерами. 2) Как мало я имел знакомств между ними, этому доказательством может служить то обстоятельство, что я не был знаком ни с исполнителями, ни с сигнальщиками (кроме Канчера). 3) Я вел столь уединенную жизнь, будучи удален по месту жительства (Ковенский пер.) на несколько верст от центра студенчества (Васильевский остров и Петербургская сторона), что даже ни разу не был на квартире Шевырева и Говорухина и всего несколько раз у Ульянова. 4) Я сам никаких дел не вел, а потому что знаю, то знаю только из вторых рук, т. е. от Говорухина, Шевырева, Ульянова. Принимая все это в соображение, я не могу быть особенно полезным для Вашего Превосходительства. Тем не менее то, что мне известно, спешу сообщить.

Относительно руководительства замысла. Я твердо убежден, что замысел был руководим Говорухиным и Шевыревым. Быть может, первая мысль об нем явилась у Осипанова, которого я не знал, но из всех разговоров, которые мне приходилось вести с Говорухиным, Шевыревым, Ульяновым, мне ни разу не пришлось слышать, чтобы они вспоминали о ком-нибудь постороннем, дававшим им поручения по приготовлению к замыслу. Они всегда выражались: «Я имею возможность сделать то-то…» или «Я раздумал делать то-то…» и т. п.