Виталий Раул - Пошатнувшийся трон. Правда о покушениях на Александра III

Единственный русский историк Александр Николаевич Савин, имевший доступ к документам о сватовстве цесаревича Александра, был поражен случившимся в семье Романовых казусом:

«Как бы то ни было, факт остается фактом: монарх, который считался самым непримиримым, упрямым и сильным представителем европейского легитимизма, нисколько не был смущен сомнениями насчет чистоты крови в жилах невесты своего наследника и с легким сердцем успокоил себя отсутствием официально заявленных возражений по поводу законности ее происхождения, тем, что отец признал или, по крайней мере, терпел ее и вырастил в качестве законной дочери».

Совершенно иначе восприняла сватовство сына императрица Александра Федоровна, дочь прусского короля. А. Н. Савин очень точно описал переживания матери наследника:

«Как ни привыкла Александра Федоровна не выходить из воли мужа, смотреть на него снизу вверх с гордой и любящей покорностью, в данном случае она не могла встать на его точку зрения. Тень, лежавшая на дармштадской девушке, удлинилась и накрыла ненаглядного Сашу, больно задела и его мать. Александре Федоровне, гордой чистотой своей крови и своим незапятнанным супружеским целомудрием, стало стыдно, по-женски стыдно, точно от прикосновения к чему-то грязному. Она не смела сказать мужу и сыну всего, что она чувствовала; ей скоро придется защищать невесту своего первенца перед своей шокированною берлинской родней» [2].

Удивление историка Савина по поводу явно нелегитимного брака цесаревича Александра Николаевича, который стал императором Александром II, так и осталось реакцией единственного ученого и дальнейших научных последствий не имело. Во-первых, потому, что вся подноготная сватовства российского цесаревича в 1839 году попала в руки Савина случайно, через 80 лет, в кровавом 1919 году. Романовы уже были изгнаны из Страны Советов, последний царь Николай I расстрелян вместе с семьей на Урале. Материал, собранный Савиным, хотя и был опубликован в академическом издании, прошел незамеченным, как целиком исчерпавшая себя тема. Кроме Савина, никому и в голову не пришло, что между двумя событиями: убийством царской семьи в подвале дома в Екатеринбурге и нелегитимным браком цесаревича Александра Николаевича в далеком 1841 году — существует какая-то связь.

Советские историки в пылу революционных будней напрочь забыли, что Россия до Октябрьского переворота жила и развивалась по совершенно другим законам, нарушение которых влекло тяжелые последствия.

Результат легкомысленного брака цесаревича Александра, при полном согласии его отца императора Николая I, оказался тяжким как для России, так и для самого императора Александра II. Дело здесь не только в нарушении правила равнородства. Николай I, разрешив сыну подобный брак, нанес оскорбление германской династии Гогенцоллернов, располагавшей в то время целым набором принцесс на выданье в германских владетельных домах. Появившуюся в российско-германских отношениях трещину Романовы старательно скрывали, но это ничего не меняло в существе дела: император Николай I на глазах всей германской монархической элиты разрешил абсолютно нелегитимный брак своего наследника.

Российская историография в условиях самодержавия не могла исследовать этот вопрос с точки зрения политических последствий, так как не имела доступа к документам такого уровня, как переписка и дневники членов императорской семьи. Это не значит, однако, что вопрос не существовал. Браки европейских монархов уже давно были инструментом высокой политики, и отсутствие широкого обсуждения случившегося династического скандала не означало, что все сошло на нет, без всяких последствий. На языке династических отношений мезальянс российского наследника престола означал образование новой ветви Романовской династии с условной легитимностью. Пока был жив император Николай I, а затем и его наследник Александр II, получивший трон по закону о наследовании, династический скандал имел «спящую» форму, то есть был заблокирован и забыт. Возможно, все прошло бы гладко: если бы брачный союз Александра II и Марии Александровны был крепок, их семейная тайна так и осталась бы «скелетом в шкафу». В действительности подтвердились наихудшие предчувствия матери императора Александры Федоровны. Повторный брак императора Александра II после смерти императрицы Марии Александровны разбудил дремавший механизм престолонаследия. Своей супругой император сделал обедневшую русскую аристократку из рода Долгоруковых. К моменту заключения нового брачного союза княжна Е. М. Долгорукова (Долгорукая) уже имела трех детей от императора, рожденных вне брака, которых Александр II немедленно признал родными.

Новый брачный союз российского императора означал предстоящую коронацию императрицы Екатерины III со всеми вытекающими последствиями. В этом случае сын Екатерины Долгорукой, девятилетний Георгий, становился великим князем Георгием Александровичем и мог претендовать на российский трон в качестве законного наследника. Династическая коллизия, возникшая в Романовской семье в середине 1880 года, не оставляла никаких шансов на престол уже назначенному наследником сыну императрицы Марии Александровны Александру. В случае оглашения нелегитимности первого брака императора, по признакам неравнородства, права на наследование российского престола могли перейти к сыну императора от второго брака Георгию. Род Долгоруких восходил к первому российскому владетельному дому Рюриков. На весах равнородства и легитимности сын Александра II Георгий имел явное преимущество. После смерти императрицы Марии Александровны легитимность ее сына Александра в качестве наследника русского престола стала не просто сомнительной, но катастрофически шаткой. Наследник-цесаревич вместе со своей амбициозной супругой стал вдруг заложником воли императора и его намерений относительно утверждения на троне своей новой супруги. Вынашивал ли Александр II планы коронации светлейшей княгини Юрьевской, находясь в Ливадии летом 1880 года? Вопрос, скорее, стоит несколько иначе: какой механизм возведения на трон своей новой супруги собирался использовать император? Судя по последующим действиям императора и его ближайшей креатуры — остановились на варианте созыва представительной комиссии при Госсовете, своего рода нижней палаты парламента. Именно ей отводилась роль инициатора коронования Екатерины III через открытое обращение депутатов к императору. Именно поэтому министр внутренних дел Лорис-Меликов форсировал созыв выборных представителей от земств и городов. Проект Лорис-Меликова, утвержденный императором накануне покушения, и был той последней каплей, за которой немедленно последовало убийство Александра II.