Виталий Раул - Пошатнувшийся трон. Правда о покушениях на Александра III

Прорваться через пелену недоговоренностей и умолчаний невозможно и сейчас. Никаких подробностей, а тем более упоминания обсуждения случившегося с кем-либо, включая великого князя Константина Николаевича, в Дневнике графа Милютина нет. Тема была закрыта. Тем не менее и то, что сказано, характеризует покушение в Борках более чем красноречиво. На этот раз все было рассчитано с ювелирной точностью: в поезде собралось все августейшее семейство, а на момент катастрофы главные объекты уничтожения собрались за столом завтракать. Взрыв произошел в вагоне № 4, где размещалась прислуга, скорее всего, под полом вагона, возможно в одном из подсобных ящиков. После взрыва от вагона остался только кусок стены; больше всего убитых и раненых было именно в этом вагоне. В вагоне № 7 располагалась столовая, где на момент взрыва находилась вся императорская семья и некоторые особы свиты — всего более 20 человек. От лобового столкновения с вагоном № 6, где располагался буфет, вагон № 7 слетел с тележек и частично разрушился, но остался на насыпи. В результате пострадали все три обслуживавших стол официанта, причем один из них, Генрих Лаутер, был убит на месте. Все остальные присутствовавшие на завтраке получили травмы различной степени тяжести. Судить о том, какого рода травмы получили сидевшие за столом люди, трудно, так как вся информация попала под жесткий запрет, исходивший от министра двора Воронцова-Дашкова. Однако факт срочного вызова, по телеграфу, из Харькова профессора В. Ф. Грубе говорит сам за себя. Первым, после катастрофы, императора и императрицу осмотрел именно хирург Грубе, считавшийся крупным специалистом по лечению ран.

Результаты его осмотра и сделанные им заключения неизвестны, но есть все основания полагать, что император получил тяжелый удар в области спины, который имел далеко идущие последствия. Масштаб оказанной медицинской помощи на месте катастрофы в Борках был настолько внушителен, что профессор Грубе написал брошюру, полностью посвятив ее опыту лечения раненных в Боркской катастрофе. К сожалению, в брошюре нет данных о травмах, полученных императором Александром III. О том, что император вовсе не отделался легким испугом, а был серьезно травмирован, можно судить по сообщениям о его недомоганиях, ставших регулярными начиная с 1889 года. Уже к годовщине катастрофы в Борках он основательно заболел, собственноручно записав:

«Все эти дни просидел дома больной, четыре ночи совсем не спал из-за боли в спине и ногах и не мог лежать и долго сидеть, а только бродил по комнатам. Аппетита никакого и страшная слабость. Завтракал и обедал один в кабинете» [50].

Объявив о счастливом спасении своей семьи по воле Господа, Александр III остался верен своему стилю жизни — хранить информацию в чемодане с двойным дном. Настоящая причина катастрофы была спрятана подальше, а виновными крушения поезда объявили железнодорожное начальство, включая министра путей сообщения. Монарх и его проницательная супруга, конечно, знали и без специального расследования, откуда прилетел неумолимый бумеранг, но такова была цена нового закона о царской фамилии. Испытанный 17 октября 1888 года ужас императорская чета носила в себе долгие годы.

Правление Александра III распалось на два небольших периода — до принятия нового закона о царской фамилии и после… Когда закон был принят и легитимность семьи монарха была закреплена, наступил второй этап — повсеместной ревизии всей системы управления государством, налаженной трудом его отца и окружавших его интеллектуалов. Мотивация монарха оставалась той же — показать российскому обществу свое стремление сохранить в России порядки, свойственные только ей, игнорируя любой иностранный опыт.

В российской историографии деятельность Александра III назвали периодом контрреформ, никак не объясняя причины возникновения столь странного стремления монарха покончить со всем, что сделано его отцом. Профессор Зайончковский в силу своей деликатности ученого предпочел термин «контрреформы», не желая называть вещи своими именами.

Между тем разрушительная деятельность новоявленного монарха имела ярко выраженную цель — превратить Россию во второсортную державу, по возможности вернув в страну крепостнические порядки. Программа, проводившаяся в жизнь императором, не могла родиться в его свободной от каких-либо сложных мыслей голове, а была навеяна извне той монархической тусовкой, в которой он оказался при датском королевском дворе. Завсегдатаи Фреденсборга хотели своего человека в Петербурге, и они его получили.

Оказавшись на российском троне, монарх построил свою повседневную жизнь в загородном стиле, с элементами туризма и охотничьих развлечений. В обязательный список постоянных отлучек императора входил прежде всего Копенгаген с окрестностями. Крым он не любил и бывал там неохотно. Огромный объем выполняемой работы, которую ему приписывают историки, сводился к огромному количеству резолюций на таком же огромном количестве бумаг, поступавших к самодержцу с разных концов. Резолюции монарха давно хотят издать отдельной книгой, чтобы всякий мог насладиться безмерной глупостью и хамством, редкими среди персон такого уровня. Его действительно боялись, как боятся неуклюжего мощного быка, готового броситься на любой раздражитель. Работа над резолюциями не мешала императору сохранять принятый с самого начала развлекательно-туристический режим жизни. Кто же осуществлял практическую работу «на земле», подготавливая материал для императорских резолюций? Этой неблагодарной работой было занято окружение императора, которое имело два круга: ближний и несколько удаленный. В ближний круг входила прежде всего императрица (супруга монарха) и ее родственники, потом братья императора и два человека, ведавших его активами и безопасностью, — министр двора граф Воронцов-Дашков и генерал Черевин. В этом кругу император вращался постоянно в круглосуточном режиме, уединяясь только для написания резолюций. Второй круг окружения императора составляли несколько персон, получавших раз от раза доступ к императору для осуществления собственно государственной работы: обер-прокурор Священного синода К. П. Победоносцев, министр внутренних дел Д. А. Толстой, издатель М. Н. Катков и князь В. П. Мещерский, редактор газеты «Гражданин». Для принятия государственных решений, касавшихся внутрироссийской жизни, вполне хватало такого короткого списка, так как это были выдающиеся по своим интеллектуальным качествам люди, известные своими широкими взглядами, в пределах отпущенного им создателем кругозора. С императором эти люди находили общий язык, пользовались его доверием и неуклонно проводили в жизнь программу «укрепления России», как ее понимали во Фреденсборге. Четверка известных деятелей имела между собой известное разделение труда и, соответственно, вклад в общее дело.