Л Лесная - Восстание 1916 г. в Киргизстане

Полковник Иванов

ЦАУ Кирг. АССР по фонду М-99/117, по описи № 72 и 44.

Арх. № 1, стр. № 1–5.

1916 г. сентября 21 дня гор. Верный, судебный следователь Верненского Окружного суда допрашивал свидетеля с соблюдением 443 ст. Устава Уголовного Судопроизводства, который показал:

Иван Алексеевич Поцелуев [28]

10 августа, с наступлением темноты, начались страдные дни для Пржевальских обитателей. Всякий шум, всякий конный вызывали тревогу, заставляли хвататься за оружие. Мы, жители беста, укрепились: забаррикадировали тяжелыми шкафами парадные двери, заперли ворота, калитку заставили телегой, заперли ставни, женщин и детей поместили в комнате, выходящей окнами на двор, распределили огнестрельное оружие между собой, устроили безопасное место для склада патронов, установили очереди караула и стали ждать нападения.

В эту ночь я и большинство моих спутников по несчастью не сомкнули Глаз. Ночь тянулась невыносимо медленно. Но тишины ее ничто не нарушало.

Настал день 11 августа.

С раннего утра народ повалил на казарменную площадь.

Шли главным образом женщины и дети. Казармы быстро наполнились жителями, ищущими в них убежища. Часов в 9 была полная неразбериха. В толпе царило возбуждение и хаос. Рассказывались Невероятные вещи. Нелепые слухи росли. Из всех разговоров я мог вынести только одно заключение: пожар мятежа окружал нас все теснее и теснее.

В 9 часов утра раздался набат в городской церкви; вес повалили туда. Пошел и я.

В церковной ограде ораторы из чиновников призывали к храбрости, единению, геройству, но голос их звучал далеко неуверенно, неспокойно.

Около 10 часов в ограду пришел уездный начальник полковник Иванов.

В речи, обращенной к толпе, он призывал к дружной совместной работе. В простых, доступных пониманию всякого, словах он разъяснил населению, что повстанцы хотя и многочисленны, но слабо вооружены, еще слабее сорганизованы и что поэтому опасность для города совершенно ничтожна. Далее полковник Иванов говорил, что киргиз ловок и подвижен только верхом — спешенный же не представляет абсолютно никакой опасности и что поэтому нужно, не теряя дорогого времени, поскорее создать на улицах такие преграды, которые не позволяли бы киргизам войти в город верхом. Он рекомендовал копать ров, рубить деревья, протягивать проволоку и т. п.

В заключение полковник Иванов уверял толпу, что он уверен в самой скорой военной помощи извне. Указывал, что по его сведениям мы со всех сторон можем ожидать., скорой помощи и из Ферганы и из Пишпека и из Верного и из Каркары. Последняя помощь ему представлялась скорейшей.

Население приободрилось, все рассыпались по городу строить баррикады. К обеду большинство улиц было уже забаррикадировано в 2 и даже 3 яруса. Параллельно с работами на улицах стали укреплять и казарменную площадь Из телег беженцев и горожан устроили большой круг. Срубили окружающие площадь деревья и также сложили их полукругом. Часам к 11 утра разъезды принесли печальную весть, что к повстанцам присоединились и дунгане Мариинской волости, считавшиеся оплотом с западной стороны города.

Донесение это вскоре подтвердилось беженцами ближайшего села Иваницкого и Высокого. Среди беженцев была масса раненых. Некоторые телеги представлялись наполненными не живыми людьми, а свежим кровоточащим мясом. Всюду неслись стоны и вопли. Донесения сыпались отовсюду беспрерывно и одно страшнее другого. То сообщают, что убит врач Левин, то такой-то учитель, то такая-то семья. От беженцев мне лично приходилось слышать леденящие душу ужасы. В окрестностях города резали дунгане и китайцы-опийщики. Киргиз с этой стороны близко не было. Дунгане не щадили никого — даже грудных младенцев истребляли эти звери. Мне рассказывали несколько случаев очевидцы, что дунгане девочек-подростков разрывали на две части, наступив на одну ногу, за другую тянут кверху, пока жертва не разделится на две половины.

Выстрелы целый день то приближались, то удалялись. На площади неотступно присутствовал комендант полковник Иванов и распоряжался. Солдат на площади было около 200–250, но, увы, громадное большинство из них стояло с вилами, дрекольем и т. п. вооружением XIX века. В Первый же момент из присутствующих резко выделился Уральский казак Овчинников, своим бесстрашием и отвагой увлекавший многих за собой в разъезды и вылазки за город. Полковник Иванов то и дело назначал его начальником небольших разъездов за город, и всякий раз Овчинников возвращался с новыми успехами. Как только выяснилось, что дунгане взбунтовались, в толпе все чаще и чаще стали называть виновником всех бед Уездного начальника полковника Иванова. Обвинения против полковника Иванова сыпались, как из рога изобилия. Я, как газетный сотрудник, всячески старался разобраться в этих обвинениях, но так и не мог добиться ни одного факта.

Я слышал в толпе: «Уездный нас продал дунганам, вечером 9-го числа он ездил в Мариинку, отвез дунганам 30 винтовок, а на другой день сдал в казначейство на свое имя 10 000 р.» «А кто это видел и может подтвердить», — спрашиваю я рассказчика. «Сам казначей Жданов рассказывал», — отвечает он. Вступаю в дальнейшую беседу с говорунами и задаю им вопрос ребром: «Как Иванов мог продать нас, когда он и его семья с нами. Ведь, продавши нас, он тем самым продал и свою голову». Говорун смущается и видимо сдается, толпа тоже сомневается и никто не может доказать мне, в чем именно вина уездного Иванова.

Озлобление, однако, против полковника Иванова не улегалось за все время моего Пржевальского сидения. Беда вся была не в пересудах толпы, а в болтовне интеллигенции. В нелепостях, не имеющих под собой ни почвы, ни логики, обвиняли Иванова даже люди юридически грамотные.

Так, судья Руновский па ночь прятался буквально под крыло полковника Иванова, а с рассветом выползал из его юрты, и с пеной у рта доказывал нам, что Иванов-де страшный трус, что он совершенно не годится в коменданты, что с ним мы все рискуем погибнуть, и открыто на площади призывал нас свергнуть полковника Иванова и выбрать другого коменданта. Когда я и некоторые другие лица, кажется в числе их был и судья Башкатов, пробовали доказать Руновскому его заблуждение, он не унимался и в припадке запальчивости даже руки в ход пускал: меня, например, он вытолкнул, и только вмешательство более умеренных чиновников убедило его в конце концов отказаться от этого заблуждения.

Приведенный факт могут подтвердить кроме судьи Башкатова Зав. государственными имуществами 2-го района Константин Иванович Ясинский, кажется, уездный казначей Жданов и др. Факты приведенному, по-моему, страшно настраивали и без того экзальтированную толпу, и к опасности быть раздавленным восстанцами присоединялась не меньшая опасность внутренней смуты, а полковник Иванов в любой момент мог быть разорван враждебно-настроенной толпой.