Александр Бушков - Россия, которой не было. Гвардейское столетие

И повсюду в первых рядах – янычары. Их уже не тысяча – гораздо больше. Мурад вводит систему под названием «девширме». В христианских провинциях Османского султаната, главным образом, на Балканах, раз в три года (или в семь, по-разному) принудительно набирали мальчиков и юношей, которых обращали в ислам…

«Ага! – воскликнет иной нетерпеливый читатель, краем уха что-то такое слышавший. – И, конечно, тут же пинками загоняли в казарму, навешивали мушкет на спину и гоняли до седьмого пота!»

Не спешите. Тогдашние турки были гораздо умнее и практичнее.

Всех набранных зачисляли в специальный корпус, который так и назывался: «аджеми-огланы», то есть «чужеземные мальчики». И вот там-то специальные чиновники, отнюдь не заинтересованные халтурить и судить поверхностно, к ним долго и тщательно присматривались. Говоря современными терминами, определяли профессиональную ориентацию – в зависимости от задатков и способностей. Что греха таить, иные «волонтеры» попадали в гребцы на судах, в садовники или простые крестьяне. Но хватало и таких, что оказывались в специальной школе при султанском дворце, и эти «ич-огланы», как их называли, получали лучшее образование, какое только могли дать в то время. И уходили на государственную службу. Иные делали прямо-таки феерические карьеры. История Турции пестрит именами таких вот «ич-огланов» – дипломатов, министров, высоких чиновников, финансистов…

А значительная часть уходила в янычары. Тогда, в первые столетия существования оджака (так назывался Янычарский корпус) янычар был фанатичным и жестоким профессионалом. Все свободное время должно быть отдано военным тренировкам. Жить разрешается исключительно в казармах. Жениться запрещено. Заниматься каким бы то ни было ремеслом – запрещено. Спецназ. Элита. Все военные новинки – в первую очередь, янычарскому оджаку. И самые горячие дела – опять-таки янычарскому оджаку…

Некоторые считают тогдашних янычар лучшими солдатами в мире. Быть может, это правда. Ничего подобного янычарам не знал тогда ни христианский мир, ни единоверцы-соперники Турции. Аналогов этой «бешеной рати» просто не существовало.

Численность корпуса растет. При первых султанах – две-три тысячи, к концу пятнадцатого столетия – уже двенадцать. Во времена одного из самых славных султанов, Сулеймана II (l520 – 1566), янычар уже двадцать тысяч, при общей численности армии в сорок восемь тысяч.

Сулейман, которого европейцы звали Великолепный, а турки – Кануни, то есть Законодатель, за сорок шесть лет своего правления провел тринадцать военных кампаний, из них десять – в Европе. При нем Османская империя достигла наивысшего расцвета могущества и славы – на суше и на море. И практически всем победам Великолепный обязан янычарам.

Ага янычар, то есть командующий оджака, играет в государстве огромное значение. Янычар уважают и боятся. Их значение растет, растет, растет…

Причина не только в их бешеной храбрости, но еще и в том, что они становятся едва ли не единственной силой, на которой держится султанат. Раньше, при первых султанах, главную военную силу составляли спахии, или сипахи – кавалеристы, получавшие на время службы земельный надел (кстати, среди них тоже хватало обращенных в ислам христианских мальчиков). Какое-то время сипахи дрались отлично, но с бегом лет, как известно, всякая достаточно сложная система стремится к самоорганизации, и при этом те процессы, что она считает необходимыми для собственного блага, далеко не всегда совпадают с интересами окружающих, да и самого государства…

Случилось то, чего следовало ожидать: сипахи всеми правдами и неправдами стремились сделать свои наделы наследственными. Вместо военных профессионалов понемногу зарождалась каста обыкновенных помещиков, желание воевать пропало, вместо себя сипахи стали в массовом порядке выставлять наемников. Их части уже не воюют, а охраняют на поле боя султана и высших командиров, от былого «стального корпуса» остались одни воспоминания…

И янычары выдвигаются на первый план. Их число растет, растет… В 1680 г. их уже более пятидесяти тысяч, во второй половине XVIII века – сто тринадцать тысяч четыреста (при общей численности армии в двести семь тысяч четыреста), к концу восемнадцатого столетия число янычар зашкаливает за двести тысяч…

Но это уже другие янычары! Не прежние. С ними происходит примерно то же, что стряслось с сипахи. Системы «девширме» больше нет. В оджак массово принимают коренных турок – выходцев из деревни, мелких торговцев, ремесленников. И главное – детей янычар.

Вот именно, детей. Прежних строгих правил больше нет. Давно уже янычар женат, живет в собственном доме, а не в казарме, в любой момент без особого труда может уйти в отставку и заняться любым ремеслом…

Впрочем, этого-то как раз многие не хотят. Гораздо более привлекательным выглядит оставаться в рядах – благо прежней системы многочасовой учебы уже нет, военной подготовке не уделяется почти никакого внимания. А жалованье, естественно, приличное. Вот и разбухают ряды – и каждый стремится пристроить в первую очередь собственных детушек на столь легкую и безопасную службу.

Ага, безопасную. Янычары пользуются любой возможностью увильнуть от войны…

Прежних элитных вояк давно уже нет. Незаметно сформировалась очередная каста – многочисленная, ленивая, горластая, готовая зубами грызть любого, кто посягнет на ее немаленькие привилегии. В середине XVIII века наш знаменитый некогда соотечественник Василий Баранщиков волею судьбы угодил в янычары и оставил интереснейшие воспоминания. Сабля в самоцветах, пистолеты в золоте, по стамбульской улице шествует расфранченный павлин, свысока глядящий на всех остальных…

Кстати, это именно янычары широко ввели в обиход в середине XVIII века ятаган – оружие длиннее кинжала, но покороче сабли. Дело в том, что, согласно правилам, янычар должен был оставлять в арсенале серьезное оружие: ружье и саблю. И выходить в город, на люди, чуть ли не голым – с жалким пистолетом и убогим кинжалом. А подраться янычары любили, в том числе и меж собой, поединков меж ними случалось не меньше, чем среди мушкетеров. Вот и придумали способ и правила не нарушать, и иметь за поясом что-то посолиднее кинжала…

С некоторого момента янычарские мятежи расцветают пышным цветом…

Это жуткая штука – янычарский мятеж. Остались свидетельства очевидцев.

Во дворе казарм громоздятся перевернутые котлы – огромные, чуть ли не на роту. Господа янычары грохочут по ним палками, как по барабанам. Символика нехитрая: султан издавна считался «кормильцем» янычар, вот ему и дают понять: не нужно нам твоего хлеба-соли, собака! Визжат и кружатся дервиши из особо буйных сект вроде бекташей, издавна приятельствовавших с янычарами. Страсти накаляются, и, в конце концов, немаленькая орава, размахивая оружием, вываливается на стамбульские улицы. И тут уж – кто не спрятался, сам виноват, что не так смотрел, не так свистел…