Нина Быстрова - «Русский вопрос» в 1917 — начале 1920 г.: Советская Россия и великие державы

Огромную ценность представляют публикации мемуаров и документов, таких, например, как сборник воспоминаний руководителей и участников интервенции в России: дипломатов, находившихся в 1917–1918 гг. в России: посла США и дуайена дипломатического корпуса Д. Фрэнсиса, посла Франции Ж. Нуланса, британского генерала У. Э. Айронсайда; дневниковые записи барона Карла фон Ботмера, представителя Верховного главнокомандования при немецкой дипломатической миссии — очевидца и участника брестской эпопеи [5] Ботмер К. фон. С графом Мирбахом в Москве: дневниковые записи и документы за период с 19 апреля по 24 августа 1918 г. Нью-Йорк, 1999. ; другие источники [6] Заброшенные в небытие: интервенция на Русском Севере (1918–1919) глазами ее участников / сост. В. И. Голдин. Архангельск, 1997; Бьюкенен Дж. Мемуары дипломата. М., 2001; и др. . Особо важное значение для раскрытия темы нашего исследования имеет вводимая в научный оборот работа И. П. Гольденберга [7] Иосиф Петрович Гольденберг (Мешковский) (1873–1922) — литератор, член РСДРП с 1903 г. С 1910 по 1914 г. был в ссылке, с марта по октябрь 1917 г. — член редакции «Известий» и Исполкома Петросовета. После Октябрьской революции был стокгольмским корреспондентом «Новой жизни», в 1920–1921 гг. работал в советском Бюро по делам военнопленных в Берлине, в начале августа заступил на должность заведующего Отделом печати и информации НКИД. «Книга о взаимоотношениях между странами Антанты и Россией в 1917–1918 гг.» (рукопись, к сожалению, осталась незавершенной из-за скоропостижной кончины автора 1 января 1922 г.).

Исторические исследования, посвященные данному периоду российской истории, как в отечественной, так и в зарубежной историографии весьма многочисленны. Так, труды В. И. Голдина, демонстрируя особенности, которыми характеризуется генезис интервенции и Гражданской войны на региональном уровне (на Русском Севере), раскрывают тем не менее общероссийские тенденции. Исследователь отводит интервенции роль катализатора развернувшейся летом 1918 г. «широкомасштабной гражданской войны» [8] Голдин В. И .: 1) Революционный пролог и гражданская война в России на историографическом рубеже конца XX — начала XXI в. // Проблемы новейшей истории России: сб. ст.: к 70-летию со дня рождения Г. Л. Соболева. СПб., 2005. С. 196–197; 2) Интервенты или союзники?: мурманский «узел» в марте — июне 1918 года // Отечественная история. 1994. № 1. С. 74–88. . Новый взгляд на проблему роли интервенции в российской Гражданской войне представлен в исследовании Л. Г. Новиковой [9] См., в частности: Новикова Л. Г . Интервенция и Гражданская война на Русском Севере: к переоценке проблемы // Отечественная история. 2007. № 4. С. 113–126. . Мы разделяем ее вывод о том, что интервенция в таком геополитически важном регионе, как Север России, где сталкивались интересы многих государств, в годы Гражданской войны выглядит значительным, но крайне противоречивым эпизодом, не оказавшим решающего воздействия на исход политического и военного противостояния. Правомерными в связи с этим представляются слова английского дипломата Дж. Бьюкенена о том, что интервенция оказалась на практике столь неудачной, что была осуждена в принципе всеми как ошибочная политика, и затраченные на нее деньги были выброшены на ветер; союзные правительства, не имея ясно определенной политики, прибегли к полумерам, неудача которых была почти предрешена. Таким образом, ряды Красной армии усилила не интервенция, а опасение того, что союзники намерены расчленить Россию [10] См.: Бьюкенен Дж. Указ. соч. С. 395–396. . Политике стран Антанты по отношению к Советской России в конце 1917 — начале 1918 г. посвящена не потерявшая своего значения книга Р. Ш. Ганелина [11] Ганелин Р. Ш. Советско-американские отношения в конце 1917 — начале 1918 г. Л., 1975. ; международная стратегия большевизма на исходе Первой мировой войны рассмотрена А. Ю. Ватлиным [12] Ватлин А. Ю. Международная стратегия большевизма на исходе Первой мировой войны // Вопросы истории. 2008. № 3. С. 72–82. .

Вопрос о соответствии национальным интересам России геополитического аспекта ее политики в отношении восточной части Центральной Европы ставит в своих исследованиях В. А. Зубачевский [13] См., напр.: Зубачевский В. А. Политика России в отношении восточной части Центральной Европы (1917–1923 гг.) Геополитический аспект. Омск, 2005. . Он справедливо отмечает, что хотя Советская Россия и провозгласила новый подход к внешней политике, но в 1917–1923 гг. прослеживается и традиционная для Российского государства преемственность в обеспечении национальной безопасности, в частности в связи с проблемами Виленского края, Восточной Галиции, Мемельской области. Л. H. Нежинским обстоятельно проанализированы доктринально-концептуальные и конкретно-практические основы советской внешней политики, ее действия по линии дипломатии и Коминтерна, соответствие или несоответствие общественно-государственным интересам [14] Нежинский Л. Н. В интересах народа или вопреки им?: советская международная политика в 1917–1933 годах. М., 2004. . В монографии В. А. Шишкина, применительно к «советской» или «социалистической» оболочке национально-государственных интересов, показана преемственность национальной и геополитической традиции в политике России [15] Шишкин В. А. Становление внешней политики послереволюционной России (1917–1930 годы) и капиталистический мир: от революционного «западничества» к «национал-большевизму». СПб., 2002. . Лучше понять, почему интервенция, развиваясь по чрезвычайно сложному сценарию, завершилась серьезной внешнеполитической и военной неудачей стран-участниц, во многом определив на долгие годы конфронтационный характер отношений западных держав с Советской Россией, помогают работы С. В. Листикова, посвященные позиции русских антибольшевистских сил [16] Листиков С. В .: 1) Белые дипломаты о «русской политике» западных держав // Версальско-Вашингтонская система: возникновение, развитие, кризис, 1919–1939 гг.: сб. ст. / отв. ред. Е. Ю. Сергеев. М.: ИВИ РАН, 2011 С. 153–169; 2) «Русский след» в американской интервенции // Российская история. 2012. № 5. С. 139–151. .

Зарубежные исследователи истории дипломатии в начальный период русской революции, в частности, Р. Уорт, пытались ответить на вопрос, как страны Антанты из союзников России превратились в ее врагов [17] Уорт Р. Антанта и русская революция, 1917–1918. М., 2006. . Феномену России «под большевиками» посвящены исследования Р. Пайпса, Дж. Кеннана, Дж. Томсона, Ф. Шумана и др. [18] См.: Пайпс Р . Русская революция: в 3 кн. М., 2005. Кн. 3: Россия под большевиками, 1918–1924; Вильямс А. Р . Путешествие в революцию; Россия в огне Гражданской войны, 1917–1918. М., 2006; Kennan G.F . Russia leaves the war. Princeton, © 1956; Schuman F. L. American policy toward Russia since 1917: a study of diplomatic history, international law, and public opinion. L., 1928; Rothwell V.H . British War Aims and Peace Diplomacy, 1914–1918. Oxford, 1971; и др.