Нина Быстрова - «Русский вопрос» в 1917 — начале 1920 г.: Советская Россия и великие державы

Гражданская война в России трагически сказалась на судьбе тысяч русских солдат, оторванных от родины. Во Франции их воспринимали как представителей большевистской России, а сами они все больше ощущали себя военнопленными [658] Подробнее см.: Попова С. С. Судьба русского экспедиционного корпуса во Франции после революции в России // Россия и Франция, XVIII–XX века. М., 1995. Вып. 1. С. 196–216. . Английское правительство противилось возвращению в Россию воинских контингентов. По его настоянию, репатриация неоднократно приостанавливалась. Однако первая партия репатриантов из Франции — инвалидов и освобожденных от воинской повинности, состоящая из 711 солдат и офицеров, дополненных в Англии гражданскими лицами и экипажем реквизированных Англией русских кораблей, — была подготовлена при содействии военного министерства Великобритании в марте 1918 г. и доставлена в Мурманск 20 апреля на английском пароходе «Хартсенд» [659] Там же. С. 202. .

Проблема репатриации русских солдат из Франции была затронута в июле 1918 г. во время встречи французских и английских дипломатов с Г. В. Чичериным в связи с отъездом их военных миссий из России. 13 августа генконсул Франции в России Гренар через шведского представителя в России передал в МИД Франции сообщение, что Чичерин дал письменное обязательство обеспечить отъезд французского персонала, если французское правительство согласится на участие в репатриации русских Международного Красного Креста и трех представителей советского Красного Креста. МИД Франции дал такое согласие [660] ДВП СССР. Т. 1. С. 422. . Советское правительство добивалось возвращения русских солдат через Швейцарию, но Франция этот путь отвергла, так как для этого требовалось согласие Германии. Единственно возможной представлялась репатриация через северные порты России при содействии Великобритании. В августе 1918 г. после ареста Б. Локкарта возвращение английских и французских дипломатов было поставлено в прямую зависимость от освобождения и возвращения на родину полпреда в Великобритании М. М. Литвинова и персонала советского полпредства, а бывшей французской военной миссии — от репатриации русского экспедиционного корпуса, конкретно — от того, когда делегация Советского Красного Креста во Франции сообщит, что первый поезд с русскими солдатами прибыл в Швейцарию.

В октябре 1918 г. весь персонал французского консульства и военного атташе в России вернулся на родину, кроме трех лиц, не признанных советской стороной в качестве дипломатов (Э. дю Кастель, Дарси и А. Мазон). Не вернулись во Францию и несколько десятков французов, арестованных по обвинению в заговоре против советской власти. Это поставило под вопрос репатриацию почти 40 тыс. русских военных.

Переговоры о репатриации русских солдат тем временем продолжались. 8 октября 1918 г. из России во Францию были отправлены три представителя Советского Красного Креста для контроля за эвакуацией русских солдат, но во Францию их не пустили из-за опасений в распространении большевистской пропаганды. От участия в переговорах с советским правительством о репатриации русских солдат через свою территорию отказалась и Швейцария. Советское правительство в очередной раз обратилось к правительству Франции с просьбой допустить на его территорию миссию Красного Креста в новом составе во главе с Д. З. Мануильским.

Поскольку первая партия из русских военных и гражданских лиц была уже сформирована и на начало января 1919 г. была назначена дата ее отправки, стороны договорились, что после ее приезда в Россию пароход «Мегаллас Геллас» заберет часть французских заложников и миссию Мануильского. 16 января 1919 г. первая партия русских репатриантов на этом пароходе покинула порт Дюнкерка, а 22 февраля туда прибыл пароход «Русь» с новой советской миссией и французскими гражданами.

В полученной 26 января 1919 г. из Парижа телеграмме министра иностранных дел Франции С. Пишона в адрес народных комиссаров [661] АВП РФ. Ф. 136. Оп. 3. Д. 16. П. 2. Л. 23. сообщалось, что сведения о русских солдатах на корабле «Мегаллас Геллас», как военнопленных, вернувшихся из Германии, не точны. 1150 русских, находившихся на нем, принадлежали к прежнему контингенту русских солдат, сражавшихся во Франции. Возвращение их на родину предполагалось осуществить «в течение прошлого лета до истекшего ноября». Французское правительство изучало, как следует из текста телеграммы, возможности высадки русских в Либаве и доставки их по железной дороге до конечной станции, доступной для советских поездов. С этой целью были даны инструкции французскому министру в Копенгагене, но так как путь мог представлять затруднения, то французское правительство продолжало считать Ревель портом обмена, при условии, чтобы народные комиссары пользовались ледоколами Петроградского узла. «Ермак», например, мог бы совершить рейс Петроград — Ревель.

В ответ на радиограмму из Москвы от 27 января 1919 г. французское правительство 29 января сообщило, что у прибалтийских государств и союзных правительств запрошены все гарантии для обеспечения безопасности русских судов, которые должны прибыть в Ревель, и безопасности обмениваемых русских солдат. Переговоры с этой целью были начаты французским посланником в Копенгагене, которому поручалось решить конкретные вопросы, связанные с проведением обмена. Французское правительство подтверждало также заверения, которые оно уже дало относительно личной неприкосновенности представителей Российского Красного Креста, которые должны прибыть во Францию, однако напомнило, что эти представители могут быть высланы, если, прикрываясь своей гуманной миссией, они позволят себе какие-либо акты пропаганды во Франции [662] Там же. Л. 28–30. .

По поводу предоставления делегатам Российского Красного Креста права пользоваться шифром для переписки с Российским Центральным Комитетом и права получения не подлежащей просмотру почты, в телеграмме Пишона говорилось, что французское правительство не может брать на себя обязательства предоставить делегатам национального Красного Креста гарантии, которыми не обладали даже делегаты Международного Комитета в Женеве, не пользовавшиеся никаким особым иммунитетом и подчинявшиеся всем положениям, распространяемым на граждан иностранных держав. Если бы подобное право было дано другим лицам, как сообщалось, это означало бы признание за ними дипломатического характера, которым они никогда в таком случае не обладали.

3 марта 1919 г. Чичерин уведомил Пишона, что «основываясь на решительном требовании, направленном Российскому Правительству Миссией Российского Красного Креста в момент ее отъезда во Францию, и придавая выраженному ею пожеланию исключительное значение и особую важность», из-под стражи были освобождены французские военнослужащие, находившиеся в заключении. В ответ на просьбу Пишона дать разъяснения по поводу применения чрезвычайного революционного налога к гражданам иностранных государств [663] Декрет Совета Народных Комиссаров «О применении единовременного чрезвычайного революционного 10-миллиардного налога к гражданам иностранных государств», 25 января 1919 г. // Собрание узаконений и распоряжений Рабоче-Крестьянского правительства. 1919. 30 янв. (№ 2). С. 27 (Ст. 27). Распубликован в Известиях Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Советов № 21 от 30 января 1919 г. , Чичерин заверил, что заключение с французским правительством соглашения о репатриации или об освобождении его подданных не будут ни в коем случае изменены или нарушены из-за его неуплаты. «В том, что касается обложения этим налогом в случаях, когда не затрагиваются вышеупомянутые соглашения, мы не можем рассматривать наши отношения с французским правительством как отношения на легальной основе, в то время как оно совершает на нас нападение и захватывает нашу территорию, и, следовательно, не можем сообразовать наше поведение с договорами, существовавшими до агрессии Франции» [664] АВП РФ. Ф. 136. Оп. 3. Д. 16. П. 2. Л. 16. .