Нина Быстрова - «Русский вопрос» в 1917 — начале 1920 г.: Советская Россия и великие державы

В тот же день, 24 июня, из Баку были получены сведения [709] Там же. Ф. 0528. Оп. 1. Д. 20. П. 3. Л. 6. , что оккупировавшие город англичане, следуя директивам подрыва Советской России и лишения ее топлива, с помощью военной силы не давали вывозить нефть; систематически разрушали нефтяную промышленность; их запрет вывоза нефти привел к тому, что ее добыча прекратилась, возросла опасность пожара или взрыва. В связи с этим в Баку началась забастовка рабочих, требовавших восстановления торговых отношений с Астраханью и вывоза нефти в Советскую Россию; такие же требования выдвигались и предпринимателями, сознававшими губительность подобного положения дел для края.

На Парижской конференции среди ее участников в те дни было широко распространено мнение, что следующим шагом в русских делах будет отправка в Сибирь японцев, которых подталкивало на этот шаг неустойчивое внутриполитическое положение в собственной стране.

28 июня 1919 г., в день, когда на конференции был подписан мирный договор с Германией, российские газеты сообщали, что хотя мир только что подписан, «Франция скалит зубы на Англию, Сербия на Румынию, Италия и Румыния на союзников вообще. Сербия вновь мобилизует солдат в возрасте старше 38 лет, чтобы продолжать бойню; правительство Англии увеличивает свой флот до неслыханных размеров. Мир заключен, а Япония и Америка, не отставая от Англии, не в силах установить мира между народами» [710] Там же. Л. 101. . Ни одна из стран-победительниц не чувствовала полной уверенности в своей победе; над Европой нависла угроза новых войн. Западноевропейская пресса так оценивала Версальский мир: «Это мир, и не мир», «сомнительный мир», «позорный мир», «в воздухе пахнет новой войной», «грабительский мир». Так же оценивал его и X. Раковский, высказавший предположение, что Версальский договор не просуществует дольше Брест-Литовского, а его заключение «рассосет» в рабочей среде вредную иллюзию, что с окончанием войны все сразу пойдет к лучшему. «После заключения мира рабочий класс в странах победителей очутится лицом к лицу со своей буржуазией, и должен будет ее свергнуть» [711] Там же. Л. 66. . Однако Раковский считал, что союзники едва ли смогут направить против Советской Республики те силы, которые освободятся вследствие заключения мира с Германией; но будут принимать любые меры для организации новых, враждебных большевикам, сил, особенно если им удастся установить длительный мир между поляками и немцами.

Доказательством «дипломатического наступления союзных империалистов» против советских республик Раковский считал «полупризнание» союзниками Колчака, перемирие Петлюры с поляками, объединение белогвардейских фронтов Колчака с Деникиным, а также подписание мирного договора Германии с Антантой. «Теперь, — говорил Раковский, — союзники смогут использовать свои досуги для козней против Советской России и это самое опасное — свое снаряжение для войск генерала Галлера и Колчака» [712] Там же. Л. 122. . Но в признании Колчака Раковский заметил и положительный момент: Колчак согласился на признание независимости только Польши, остальные же «провинции» могли бы пользоваться лишь автономией. Такое решение не могло не вызвать осложнений, однако союзники и не желали восстанавливать единую Россию, так как она стала бы для них конкурентом на мировом рынке. Политика союзников, по мнению председателя Совнаркома Украины, преследовала цель «балканизации» бывшей Российской империи, а их соглашение с Колчаком — лишь ловкий политический обман, ибо свергнув советскую власть, союзники возьмут Россию в свои руки и предъявят ей непомерно тяжелый счет.

Версальский мир рассматривали как сигнал к наступлению рабочих западных стран на полуразрушенные войной твердыни капитализма и начало стремительного повышения их революционного потенциала, отмечая установление советской власти в Венгерской Республике, железнодорожную забастовку в Румынии, большевистское движение в Болгарии, борьбу между коммунистами и правительственными войсками на улицах Вены, забастовки в Италии, Англии и Франции. Особое внимание на «фронте мировой революции» заслуживало предложение итальянских социалистов объявить всеобщую политическую забастовку и требование английских профсоюзов снять блокаду Советской России. В английских газетах помещались материалы, рассказывавшие о захвате союзным флотом семян, которые советское правительство закупило в Дании, препятствии вывозу вагонов и паровозов из Швеции в Россию; сообщалось и о том, что блокада революционной Европы влечет ужасные последствия для самой Англии, переживавшей тяжелый промышленный кризис из-за отсутствия сырья, вывозимого ранее из России. Однако заговорить с Советской Россией о снятии блокады, о мире, о создании полунормальных отношений союзники могли лишь тогда, когда ею будет одержана победа над Деникиным — их «последней ставкой» в борьбе с «новым Наполеоном», как окрестили большевизм на Западе. «Если эта ставка окажется тщетной, — говорил Раковский, — то не более, как через 2–3 месяца мы увидим, что революция охватит всю Европу. Западные капиталисты, зная это, вынуждены будут вступить с нами в мирные переговоры» [713] Там же. Л. 205. . Делом рук внешних врагов Раковский называл и такой способ борьбы с Советами, как кулацкие восстания, которые, по его мнению, дезорганизовали тыл, мешали проводить мобилизацию и создавали внутри страны продовольственные затруднения. Призывом к победе над Деникиным как наилучшему способу помочь как итальянской, так и всемирной революции заканчивалась его статья «Привет Красной Италии», опубликованная в киевских «Известиях» 11 июля 1919 г. О положении в Италии писал в тот же день в газете «Красная Армия» итальянский коммунист Дж. Кастро, объясняя причины роста революционного движения в своей стране дороговизной предметов первой необходимости и отчаянным положением народа, вынужденного покидать страну в поисках работы.

12 июля 1919 г. союзники сняли блокаду Германии. Франция не смогла убедить их в необходимости полного ослабления Германского государства. Великобритания сознательно шла на сохранение основы для его восстановления в качестве великой державы; 1 сентября она возобновила торговые отношения с Германией. (Разоруженная Германия находилась под прямым контролем победителей до 1926 г.) Даже после подписания Версальского договора Германия оставалась крупной державой Европы.

По вопросу о вмешательстве в дела России в рядах союзного командования наметился раскол. Французы, «охладев» к Деникину, отказались от его активной поддержки; англичане же были склонны эту поддержку ему оказывать. Союзное командование вело с белыми генералами дипломатическую игру, обещая поддержку в том случае, если они сами добьются успехов в борьбе с советской властью. Не случайно 22 июля московские газеты опубликовали письмо В. А. Маклакова, датированное 7 марта 1919 г., бывшему министру крымского правительства М. М. Винаверу из Парижа о том, что идея интервенции в дела России там крайне непопулярна; союзники вынуждены оказывать ту помощь, которая не связана с участием в ней «людского материала». Отвечая на жалобы, что антибольшевистские правительства в России не могут существовать без помощи союзников, Маклаков писал, что именно этот факт пугает союзников, ибо он слишком ясно указывает на слабость и непопулярность тех, кто этой помощи просит; с другой стороны, «французское правительство вынуждено делать все большие уступки крайней демократии, идеи которой приобретают все большую популярность среди рабочих. Большевиков здесь считают все-таки демократами, хотя и свихнувшимися. Присутствие же в нашей среде деятелей дореволюционного режима создает нам репутацию реставраторов. Никто здесь не хочет верить, что генерал Деникин и адмирал Колчак являются активными участниками мартовского переворота» [714] Там же. Л. 278. .