Б Пилат - Две тайны Христа. Издание второе, переработанное и дополненное

Иаков произнес гениальную фразу, приписываемую деду учителя Павла Галлелю: «Не делай другим того, чего не хочешь себе», — фразу по своей насыщенности и информативности не менее значимую, чем любая из десяти заповедей. Он не стал предлагать никому из новообращенных придерживаться всех заповедей Моисея, видимо, считая это слишком тяжелым бременем. Однако к универсальной заповеди он добавил четыре ограничения, позволяющих отличить язычника от Познавшего. Конечно, это не было изобретением Иакова (Лев. 7:24–27), однако эти слова, сказанные исключительно вовремя, положили начало тому хрупкому дружелюбию между Иерусалимской и другими новыми общинами, которое просуществовало вплоть до падения Иерусалима. Члены общины, жившие за пределами Иудеи, а также оставшиеся в живых в периферийных городах и селениях Иудеи, через некоторое время почувствовали необходимость в воссоздании письменных традиций. Использовали весь материал, который был под рукой, однако гибель Иерусалима почти полностью уничтожила все базовые (первичные данные) общины. Идеи равенства, столь почитаемые как ессеями-кумранитами, так и христианами, причудливо сплелись в единый клубок воспоминаний, который в свете недавней страшной трагедии, потрясшей их устои, катился в одном направлении, альтернативы которому не было, — в сторону мессианства и искупления за грехи. Создатели письменных традиций не могли да никогда бы и не сумели четко разделить эти идеи — они, совершенно не искажая ясный лик Христа, начали вместе с ним свое долгое и нескончаемое шествие.

Новозаветная литература, создавая свои специфические литературные формы — послания, евангелия, не заимствовала и не использовала формы и жанры кумранской литературы. Наряду с многочисленными чертами сходства между кумранской и новозаветной литературами можно обнаружить немало существенных различий. Основное и решающее отличие заключается, в том, что Кумранская община ограничивалась верованием в грядущий приход Мессии, в то время как само возникновение христианства связано с верой в уже состоявшийся приход Мессии — Иисуса Христа.

Вернемся чуть назад, к первым годам общины. Официальная Церковь после гибели Христа вполне справедливо посчитала, что движение обезглавлено. В его окружении не было да и не могло быть равной ему по масштабу фигуры. Это непонятная леность ортодоксов дала молодой общине то, в чем она больше всего нуждалась, — время на становление. Как ни странно, убийство Стефана, совершённое скорее всего группой молодых фанатиков во главе с Савлом, должно было бы привлечь в общину новых членов. Синедрион, ладивший с римлянами, не пользовался особой любовью народа. Официальные власти ни в коем случае не хотели доводить дело до кровавых столкновений, прекрасно понимая, что вероятность трансформации любых междоусобиц в антиримское движение очень велика. Даже судилищу над Христом был предан некий оттенок законности. Власть ограничивалась превентивными мерами. «А Савл терзал церковь, входя в дом, и влача мужчин и женщин, отдавал в темницу» (Деян. 8:3). Во всяком случае, апостолы могли совершенно свободно передвигаться по Иудее, Самарии, другим провинциям, проповедуя и вовлекая в общину новых членов. После Стефана следующая гибель одного из лидеров христианства произошла через 16 или 17 лет в 43 либо 44 г., когда Иродом Агриппой I был казнен Иаков Зеведеев. Деяния молчат о причинах казни, но, зная эмоциональный характер братьев, можно допустить, что в его энергичных проповедях были затронуты личные мотивы.

Иосиф Флавий много и обстоятельно пишет об Агриппе, о его римской школе. Это был просвещенный, проницательный и дальновидный политик, с широким кругозором. Вряд ли только из-за религиозных разногласий он бы решился предать апостола смерти. «В Иерусалиме в это время жил иудей, считавшийся особенно глубоким знатоком законов. Его звали Симоном. Когда однажды царь уехал в Цезарею, он собрал народ на сходку и решился выступить тут с обвинениями против Агриппы, говоря, что последний не религиозен и что ему следовало запретить доступ в храм, куда могли входить лишь природные иудеи. Эти речи Симона к народу были (немедленно) письменно сообщены царю военачальником города. Тогда Агриппа послал за Симоном и по прибытии его велел ему сесть рядом с собою (Агриппа в это время был в театре). Затем он мягко спросил его: „Скажи мне, что делается тут противозаконного?“ Симон не нашелся, что ответить на это, и стал просить у царя прощения. Царь простил его раньше всякого другого; вообще он считал мягкость особенно царственным качеством и понимал, что великим мира сего более приличествует доброта, чем гнев. Затем он дал Симону еще кое-что из подарков и с этим отпустил его» (И.Д. 19:7.4). Этот эпизод характеризует отношения Агриппы с ортодоксами, однако справедливости ради следует отметить, что к вере он относился вполне серьезно. В Талмуде сказано много лестного об Агриппе I, в частности, он возобновил упраздненное Иродом чтение Второзакония в конце субботы. И однажды в храме, читая стих: «Из среды твоих братьев выбери себе царя», — он заплакал: наполовину он был иудей. Народ, тронутый словами царя, быстро его успокоил, говоря: «Ты наш брат, ты наш брат». Возможно, что в своей заочной полемике с царем Иаков, чьи ессейские воззрения абсолютно противоречили поступкам Агриппы, высказывал мысли ортодоксального толка. Нечем ни подтвердить, ни опровергнуть эту гипотезу.

Итак, по списку Деяний в Иерусалиме в момент образования общины находились: Петр, Иаков Праведный, Иоанн и Иаков Зеведеевы, Андрей, Филипп, Фома, Варфоломей, Матфей Алфеев, Симон Зелот, Иуда и только что избранный Матфей. Только через несколько сотен лет после описываемых событий сложились предания, поэтому все наши построения об этом периоде будут носить чисто умозрительный характер.

Первыми ушли трое. Произошло это между концом 29 и серединой 30 г.

Еще во время странствий Христа Андрей начал выпадать из ансамбля четырех. Причин этого мы никогда не узнаем. Благодаря Иоанну нам известно, кто стал другом Андрея, — это апостол Филипп. Как и Андрей, он был уроженец Вифсаиды. «Из одного города с Андреем и Петром» (Ин. 1:44). Когда эллины изъявили желание встретиться с Иисусом и просили об этом Филиппа, он не осмелился сам просить Учителя о встрече. «Филипп идет и говорит о том Андрею; и потом Андрей и Филипп сказывают о том Иисусу» (Ин. 12:22).

Апостол Варфоломей, именуемый так по отцу, имел собственное имя Нафанаил, чем и объясняется разночтение евангелий. Он также был уроженец Каны Галилейской (Ин. 1:45–49; 21:2). Эти трое и братья Зеведеевы, уроженцы одной местности, несомненно, составляли обособленную группу в окружении Петра, образуя ядро ессейского толка. Симон Зелот, также происходивший из Каны Галилейской, принадлежал к другой партии и никогда в полной мере не проникся мировоззрением ессеев. Они пошли, вероятнее всего, знакомыми местами, по которым не раз проходили вместе с Учителем. Светлая грусть воспоминаний только укрепила их веру в Божественную Сущность Христа. Конечным пунктом их совместного странствия, видимо, был Дамаск. Здесь их пути разделились. Апостолы совершили скромную совместную трапезу и простились. Варфоломей направился в малоазийские области, затем в Аравию. Существует предание, что он проповедовал в Эфиопии, Индии и Армении, где и погиб мученической смертью, однако челночный путь его от Эфиопии до Индии и возвращение в Армению более чем сомнителен.