Джон Робертс - Мировая история

Тем не менее семья правителя Киева стала самой главной.

На протяжении первой половины X века происходило медленное созревание отношений между Византией и Киевской Русью. Ниже уровня, отведенного политике и торговле, происходила фундаментальная переориентация, так как Киев ослабил свои связи со Скандинавией и все больше смотрел на юг. Нажим со стороны варягов заметно слабел, и этот процесс мог иметь некоторое отношение к успеху скандинавов в Западной Европе, где один из их правителей по имени Роллон в 911 году получил в свое распоряжение земли, позже получившие название герцогство Нормандия. Но до настоящего сближения между Киевом и Византием (Константинополь) оставалось еще много времени.

Одним из препятствий на этом пути считается осторожность вершителей византийской дипломатии, все еще озабоченных в начале X века ловлей рыбки в мутных водах через ведение переговоров с дикими племенами тюркских печенегов ради умиротворения русичей, земли которых эти печенеги терзали своими набегами. Печенеги уже выдавили на запад мадьярские племена, которые прежде стояли буфером между русичами и хазарами, и теперь там следовало ждать столкновений. Не прекратились еще и набеги варягов, хотя уже наступило нечто вроде поворотного момента, когда флот русичей в 941 году удалось прогнать с помощью «греческого огня». Вслед за этим удалось заключить соглашение, по условиям которого существенно урезались торговые привилегии, предоставленные 30 лет тому назад. Однако общность интересов проявилась с предельной наглядностью, когда авторитет Хазарии пошел на спад и византийцы увидели в Киеве потенциально ценного союзника в противостоянии Болгарии. Множатся свидетельства укрепления взаимопонимания; императорская гвардия в Константинополе комплектуется варягами, да и купцы из Руси туда зачастили. Считается, что кое-кто из этих купцов принял крещение.

Христиане, иногда проявлявшие к коробейникам презрение, все-таки охотно покупали товары у купцов. К 882 году в Киеве уже появилась одна церковь, но ее могли построить ради иноземных купцов. Заметных свидетельств существования христианства на Руси до середины следующего века найти пока не удалось. Тогда в 945 году вдова киевского князя приняла регентство при его преемнике – ее сыне. Регентшу звали Ольгой (Хельгой). Ее сына звали Святослав, и он первый киевский князь, носивший славянское, а не скандинавское имя. Когда наступил подходящий момент, Ольга нанесла государственный визит в Константинополь, где крестили христианским чином, причем сам император отстоял всю службу в соборе Святой Софии. Из-за сложного дипломатического подтекста данного события понимание его сути представляется делом безнадежным. Ведь Ольга, в конце-то концов, к тому же послала на Запад гонцов за епископом, чтобы сравнить выгоды, обещаемые Римом. Более того, крещение Ольги никакого непосредственного продолжения в практическом плане не имело. Святослав, правивший с 962 по 972 год, проявил себя весьма воинственным язычником, впрочем, как остальные военные высокородцы викингов его времени. Он поклонялся богам севера, и правильность его вероисповедания получила подтверждение через успешные набеги на земли хазар. С булгарами, однако, ему везло меньше, а смерть ему принесли и вовсе печенеги.

Здесь наступает решающий момент. Русь уже существовала, но она все еще была Русью викингов, зависшей между восточным и западным христианством. Ислам в решающий период сдерживался Хазарией, но Русь могла повернуться лицом к латинской Европе. Славяне Польши уже признали вероисповедание Рима, и германские епархии продвинулись на восток в балтийские прибрежные земли и Богемию. Раздел, даже враждебность двух великих христианских церквей уже выглядели свершившимся фактом, и Русь представлялась желанной наградой, ожидавшей одну из них.

В 980 году междоусобная борьба на Руси закончилась триумфальным появлением князя Владимира, крестившего Русь. Представляется вполне правдоподобным то, что его с детства воспитывали в духе христианства, но сначала он проявил нарочитое рвение язычника, положенное достойному военачальнику викингов. Затем он приступил к оценке выгодных сторон остальных религий. Согласно легенде, он якобы обсудил их возможные достоинства со специалистами; в нынешней России любят вспоминать о том, что князь Владимир отверг ислам в силу запрета для его приверженцев на употребление хмельных напитков. Специальное посольство отправили для посещения христианских церквей. О болгарах послы сообщили, что те смердят. У немцев не оказалось, что предложить, вообще. Зато Константинополь им пришелся по душе. Об этом городе послы сообщили словами, которые часто приводятся до сих пор: «Мы не понимали, где находимся: на небесах или на земле, так как на земле не существует ни таких видов видения, ни такой красоты. И нам неведомо, как все это описать». Выбор напрашивался сам собой. Около 986–988 годов Владимир для себя и для своего народа принял православие.

Так наступил решающий поворот в русской истории и культуре, признававшийся православными церковниками с тех самых пор. «Тогда над нами начал растворяться мрак идолопоклонства и встала заря православия», – высказался один из них, превознося заслугу Владимира спустя полвека или около того. При всем рвении, продемонстрированном князем Владимиром в навязывании крещения своим подданным (физическим насилием, когда требовалось), занимался он этим делом отнюдь не из-за религиозного исступления. Свой выбор он сделал еще и из дипломатических соображений. Владимир оказывал военную поддержку императору, а теперь ему пообещали в невесты византийскую принцессу. А тут уже речь шла о невиданном до сих пор признании высочайшего положения киевского князя. Сестру императора ему предложили в жены потому, что Византия нуждалась в союзе с Русью, ориентированном против булгар. Когда в этом деле возникли затруднения, князь Владимир оказал нажим тем, что занял принадлежавшие Византии территории в Крыму. Обещанное венчание состоялось. Киев стоил свадебной мессы для Византия, хотя выбор Владимира определялся гораздо более вескими соображениями, чем просто дипломатия. Двести лет спустя его соотечественники высоко оценили заслуги своего предка: Владимира причислили к лику святых. Он принял единственное решение, которое больше, чем все остальные решения, определило будущее России.

Так сложилось, что культура Киевской Руси X века во многих отношениях представляется гораздо более богатой, чем культура практически всей Западной Европы. Ее города играли роль важных торговых центров, через которые шли потоки товаров на Ближний Восток, где высоко ценились русские меха и пчелиный воск. Таким коммерческим акцентом отмечено еще одно отличие Руси: в Западной Европе замкнутое хозяйство, покрывающее лишь элементарные потребности, появилось в качестве государственного атрибута, несущего на себе оковы краха мира классической хозяйственной системы. Без такого западного типа поместья Русь к тому же не получила дворянина-крепостника того же западного типа. Появление местной аристократии на Руси могло потребовать больше времени, чем в католической Европе; русским дворянам на протяжении долгого времени пришлось мириться с ролью соратников и подчиненных своего воеводы. Опускаясь по социальной шкале, приходим в города, где новая вера постепенно пускала корни, сначала благодаря болгарским священникам, принесшим с собой чин богослужения южной славянской церкви и кириллический алфавит, на основе которого создавался русский письменный язык. В духовной сфере сильно сказывалось влияние Византия, и митрополита Киева обычно назначал патриарх Константинополя.