Михаил Мейер - История Турции в средние века и новое время

Между тем вторая волна тюркской миграции в Анатолию имела своим результатом не только возрождение влияния кочевых племен. Гораздо более важно, что она ускорила развитие этногенеза турок. Заметно активизировались процессы языковой ассимиляции, исламизации и туркизации греческого и иного немусульманского населения Малой Азии. Литературные, исторические и научные сочинения на старом анатолийско-тюркском языке свидетельствуют о росте самосознания турецкого этноса. Его складывание в основном завершилось к концу периода бейликов, т.е. к середине XV в. {112}

Возврат к раннесредневековым формам поземельных отношений также не означал простого повторения прошлого. Сложившаяся в малоазийских эмиратах тимарная система заметно отличалась от своего сельджукского прототипа. В частности, она испытала большое влияние византийских аграрных институтов, что позволяет увереннее говорить о феодальной основе общественных отношений в бейликах.

Сохранив социальную и культурную открытость, присущую сельджукскому обществу, бейлики оказались более расположенными к контактам с христианским миром. В это время фактически началось изменение ориентации во внешней политике тюркских правителей с Востока на Запад. Если в сельджукскую эпоху их внимание было обращено главным образом к Багдаду, как центру мусульманского мира, то после монгольского нашествия, вызвавшего экономический и политический упадок ближневосточного региона, а также в связи с утверждением тюркских эмиратов на Эгейском побережье сложились условия для регулярных связей со странами Южной и Юго-Восточной Европы. О том, что эти возможности были, по крайней мере частично, реализованы, можно судить по торговым и политическим договорам малоазийских беев с византийскими императорами, итальянскими и балканскими государями, по усилиям создать собственный флот в Эгейских эмиратах, по использованию христиан-ренегатов на службе тюркских правителей.

Широкое распространение на землях бейликов получили неортодоксальрые религиозные движения, деятельность суфийских тарикатов и дервишских братств. В проповедях их духовных наставников, в обрядах и радениях явно прослеживается влияние не только умеренных и крайних течений шиизма, но и христианства и доисламских верований. Активность религиозных орденов существенно ослабила позиции официального суннизма, что в какой-то мере также способствовало развитию отношений с христианской Европой.

Сфера подобных контактов была много шире в бейликах Западной Анатолии, которые по уровню и темпам своего развития несколько опережали другие княжества. Поэтому здесь сложились наиболее благоприятные условия для начала политической консолидации турецкого народа. В полную силу данный процесс развернулся уже в османскую эпоху. {113}

Османские порядки стали определять жизнь Анатолии лишь к середине XV в., до этого времени их влияние было не столь ощутимо. Более того, вплоть до 60–70-х годов XIV в. оно с трудом прослеживается. Тем не менее знакомство с ранней османской историей позволяет лучше понять, почему правителям небольшого бейлика в Вифинии суждена была роль собирателей тюркских владений в Малой Азии.

Сведения о деятельности основателей османской династии — Османе и Орхане крайне скудны и противоречивы. Они основаны на устных преданиях и легендах, сложившихся позже вокруг их имен. Почти все документы, по которым ученые могли судить о замыслах и поступках этих исторических личностей, при внимательной проверке оказались позднейшими подделками. Для восстановления ситуации, существовавшей в бейлике, обычно используются рассказы первых османских летописцев — Ашикпашазаде, Оруджа, Нешри, но нельзя забывать, что их хроники создавались в конце XV — начале XVI в. и притом по воле продолжателей османской династии. Поэтому с достаточной достоверностью можно говорить лишь о наиболее значительных военных экспедициях османцев.

Направлялись они преимущественно на запад, против христианских правителей в Малой Азии и на Балканах. Для самих участников эти походы были выражением "газавата”, но объективно частые набеги и захваты земель "неверных" приносили их организаторам не только славу "гази" — борцов за веру, но и необходимые средства для укрепления власти и расширения своих владений. Как и ранее, в эпоху наступления тюрок-сельджуков в Анатолии, так и почти три столетия спустя современники явно недооценили замыслы и возможности завоевателей. Балканские политики —византийцы, болгары, сербы — считали, что {114} малоазиатские "варвары" (агаряне, сарацины, персы, мусульмане — так их называли в византийской литературе тех лет) способны лишь на кратковременные набеги, поэтому они рассчитывали использовать "агарян” как своих временных союзников либо в соперничестве с соседними государями, либо в борьбе за реализацию собственных династийных планов.

На Балканах ко времени начала османской экспансии существовало несколько самостоятельных государств и княжеств. Наиболее крупными из них были: Византия, Сербия, Болгария, Босния. Феодальные правители Юго-Восточной Европы постоянно враждовали между собой, отнимали друг у друга земли и города. Взаимное соперничество и внутренние распри ослабляли силу балканских государств, а тяжелый налоговый гнет вызывал широкое недовольство крестьян и городских низов. В обстановке обострения межгосударственной и классовой борьбы сопротивление завоевательным экспедициям турок-османов не могло иметь всенародного характера. Боязнь народных выступлений заставляла балканских властителей опираться на наемников, количество которых было невелико. С 30-х годов XIV в. они приглашали и отряды из анатолийских бейликов, заключая союзные договоры с их правителями.

Османские акынджи (от слова "акын" — набег) появились на Балканах в 1345—1346 гг. в качестве союзников претендента на византийский престол Иоанна Кантакузена. Эта совместная акция была закреплена и династийным браком: одолевший своих соперников новый василевс отдал свою дочь Феодору в жены Орхану. В 1348 г. сын Орхана Сулейман появился во Фракии с большим войском для участия в задуманном его новым родственником походе на Сербию. Спустя год акынджи совершили жестокое нападение на болгарские земли. По свидетельству Никифора Григора, на оплату этих походов османских наемников Иоанн Кантакузен израсходовал средства, пожертвованные на ремонт храма св. Софии в Константинополе наследником Ивана Калиты, московским великим князем Симеоном Гордым. Так впервые сопряглась история двух княжеств, ставших основой соседних могущественных держав — Российской и Османской империй.