Лев Вершинин - Дорога без конца (без иллюстраций)

А спустя примерно две недели в ставку Артигаса, где пребывал Хосе Мигель Каррера пришло сообщение о гибели его братьев, расстрелянных 8 апреля, спустя три дня после битвы при Майпу, по приказу губернатора Мендосы. Никакой логики и никакого смысла в этой казни не было, ее причиной называли то, что Хуан Хосе и Луис, устав от безделья, задумали побег, сговорившись с заключенными-монархистами, и это вскрылось.

Однако по свидетельству очевидцев, суд был пародией на суд, и власти позже выражали сожаление, оправдывая себя ссылками на «трудные времена». В связи с чем, есть и такое мнение, что никакой попытки к бегству не было, а была негласная просьба O´Хиггинса, подкрепленная указанием Сан-Мартина, после появления манифеста Хосе Мигеля решивших, что семья Каррера стала чересчур опасной.

Возможно, и так. Хотя, с другой стороны, братья сами по себе были абсолютно безобидны, и не исключено, что целью расстрела было просто сделать «среднему, но главному» больно. Не в стиле Сан-Мартина, но он мог и не знать, зато О´Хиггинс люто ненавидел Луиса, убившего на дуэли его лучшего друга, Маккенну. В Чили, во всяком случае, где до того над «приключением» братьев посмеивались, никто не сомневался в том, что казнь была «подлым убийством», и 17 апреля, когда новость долетела до Сантьяго, Мануэль Родригес, сыгравший со своим полком ключевую роль в битве при Майпу и уже ставший живой легендой, ворвался во главе разъяренной толпы на заседание кабильдо абиерто, потребовав «положить конец аргентинской оккупации» и отставки Juacho Ricelmе, «этого подлеца с кровью на душе».

Однако власти были наготове: ла-платские солдаты рассеяли «врагов свободы», взяв полковника Родригеса в плен. Правда, судить героя Канча-Райады и Майпу, спасителя Сантьяго, которому к тому же Сан-Мартин был обязан жизнью, не рискнули. Дело спустили на тормозах, но вскоре «Гусары смерти» были расформированы, а дон Мануэль без суда сослали в горный поселок Тиль-Тиль, где 26 мая (вообще не в стиле Сан-Мартина, который, видимо, не знал) пристрелили в административном порядке, надолго сей факт засекретив. Что же до Хосе Мигеля...

«Выслушав подробности, - вспоминает Бенедетто Кастилья, - генерал Каррера несколько побледнел, но не утратил обычного своего спокойствия, лишь губы его слегка шевелились. Затем, окончив молитву и осенив себя крестом, он попросил повторить все, не упуская ни малейших подробностей, вслед затем сказав: "Хорошо. Парни не осрамили честь фамилии, отец может ими гордиться. Но я, признаться, такого не ожидал. Теперь мне остается только повесить четырех негодяев либо умереть, пытаясь это сделать… "».

Чуть-чуть отойду от точной хронологии, потому что тема все-таки Чили, а не война, а до последнего звонка еще далеко. Осорио ушел в Перу, но на юге, в Консепсьоне, Талькауано, Лос-Анхелесе, Вальдивия и по всему «индейскому фронтиру» стояли королевские гарнизоны, красно-золотой флаг реял над островом Чилуэ, куда можно было подбрасывать подкрепления, и всем этим победившим patriotes необходимо было заниматься. Причем, уже без помощи аргентинцев, и не лучшими силами, потому что лучшие силы Сан-Мартин готовил к походу в Перу, выжимая из Чили все соки.

Он вообще был «человеком цели», этот дон Хосе, и его целью, согласно программе «Лаутаро» была Лима, а все остальное – лишь этапами. Поэтому он почти не интересовался чилийскими проблемами. Да что чилийскими! – когда в 1819-м серьезные сложности возникли у Байреса и Байрес потребовал, чтобы Андская армия шла на подмогу, сеньор Сан-Мартин, официально – подчиненный Ала-Платы, ответил начальству вежливо, но категорически: no.

А между тем, «потрясение Майпу» рассеивалось. Испанцев на юге было не очень много, но слабые духом дезертировали, остались только сильные, в основном, не испанцы, а местные, и к ним шли подкрепления. Не из Перу, где только приходили в себя, - а «из-за речки». Мапуче, ранее державшие нейтралитет, сделали выбор, и хотя республиканцы тоже звали, - в пользу испанцев, с которыми за полвека твердого мира даже сдружились. А кроме того, к тому времени пампа чтила Христа, самый уважаемый токи, старый Доминго Марилуан, был ревностным католиком, а его духовный отец, падре Ферребу, бывший офицер, - ярым монархистом.

Поэтому еще 3 февраля 1814 года, вожди съехавшись по зову генерала Осорио, решили так: это война белых, пусть белые и воюют, но в целом мы за Самого Большого Токи. Так что, если его воинам придется совсем туго, мапуче придут. И вот, увидев, что уже туже некуда, прислали гонцов, извещая, что слово помнят и готовы.

И не только мапуче. Шли и люди из горных «републикет», где обитал всякий фартовый люд, от пеонов, которым надоело гнуться, до ухарей, не поладивших с властями, владений потомственных бандитов-контрабандистов, деды-прадеды которых век, если не полтора назад основали первые «курени». С властями жили они в состоянии холодного мира, но с прямой уголовщиной давно завязали, если кого-то грабили, то не в Чили, а за горами, в Мендосе. Так что, явление аргентинцев, имевших на вольных людей острый зуб, вольным людям пришлось не по нраву, тем паче, что, дикий народ, в душе были монархистами, да и очень религиозны.

Так что, двинувшись в ноябре 1818 года на юг, республиканцы очень скоро поняли, что легкой прогулки не получится, и хотя полковнику Санчесу, главе королевских сил Фронтира, пришлось оставить Консепсьон, зато он, развивая наступление, отбил у республиканцев Чильян, притом, что войск в его распоряжении было куда меньше.

Естественно, в Сантьяго разгневались. В январе 1819 года на юг пришло солидное подкрепление, - 4000 штыков и сабель во главе с опытным и толковым полковником Рамоном Фрейре, - и сеньору Санчесу пришлось отступать, сдавая город за городом: Лос-Анхелес, потом Консепсьон, по ходу множество мелких городков, - на юг, к Вальдивии, но оторваться не получалось: свежие силы врага «сидели на хвосте», терзая арьергарды.

Попытка уйти за Био-Био, в края мапуче, не получилась, армия все больше напоминала толпу голодных бродяг, с каждым днем все более терявших кураж. В какой-то момент полковник, собрав офицеров, предложил обсудить вопрос о сдаче на приемлемых условиях, - и многие, в общем, согласились: плетью обух не перешибешь, а потом заговорил некто Венансио Бенавидес.

В скобках – для любителей латиноамериканских сериалов. За полную точность не ручаюсь, детали разнятся в зависимости от симпатий биографов, но вот представьте: приличная периферийная семья. Папа испанец, мама креолка, сыновья-погодки уже креолы. Все роялисты, только младший из тех, чьи сердца требуют перемен. С началом войны старший под испанским флагом, младший - горой за республику.