Лев Вершинин - Дорога без конца (без иллюстраций)

Казалось бы, нелепость, - ан нет. По итогам Первой Мировой Германская Восточная Африка отходила к Великобритании, и сэры таким образом хотели сделать приятное хехе, которые им очень помогли в войне и на помощь которых они надеялись впредь. Однако найти череп так и не удалось, и все заглохло на целых 32 года, пока в 1953-м, по просьбе хехе, действительно, верно служивших англичанам, сэр Эдвард Твининг, губернатор Танганьики, взявшись за дело лично, не обнаружил в музее Бремена тот самый череп, опознанный среди 64 черепов с пометкой «Deutsch-Ostafrika-Wahehe» по особой примете – дырке от винтовочной пули. Как и указывалось в старом отчете фон Принца, «серьезно повредившей обе челюсти слева».

Немцы бывшую пепельницу отдали, губернатор отвез ее в Танганьику, и 9 июля 1954 года в Каленге, на церемонии открытия мемориала Верховного вождя Мквавы, «большого друга Великобритании», губернатор Твиннинг вручил сэру Адаму Сапи Мкваве, будущему первому спикеру парламента независимой Танганьики, череп великого деда. Впрочем, привычно повторю, это случилось очень и очень не скоро, и во времена, нас не интересующие, так что, давайте вернемся на 56 лет назад и посмотрим, как исполнили немцы приказ кайзера «не поднимая шума, отплатить англичанам за все их подлости». То есть, за поставки оружия Мкваве, в чем Вильгельм II подозревал сэров, - и надо сказать, с полным основанием. Без этого оружия вождь хехе проиграл бы гораздо раньше.

Пока немцы проливали кровь, свою и чужую, наступая на грабли и на ходу учась, у англичан получалось все, и никаких неприятностей на территории «их» части восточноафриканской поляны не наблюдалось. «Вероятно, ни одна страна, входящая в состав империи не была открыта и заселена с таким небольшим кровопролитием и при сохранении таких дружественных отношений с туземным населением». Так сказано в «Стране белого человека», выдержавшем когда-то массу переизданий, а ныне считающемся «крайне необъективным» двухтомнике Элсет Хаксли. И хотя почтенная дама, в самом деле, смотрела на ситуацию через розовые очки, на первых порах, примерно так оно и было.

Не потому, разумеется, что сэры в будущей Кении собрались сплошь добрые и гуманные; им просто спешить было некуда. В отличие от немцев, свой пирожок они изучили задолго до обретения прав на него. Они точно знали, что ни золота, ни чего-то в этом роде там нет, зато земля и климат изумительны, а местные племена еще не доросли до государственности, могущей представлять какую-то опасность, - в связи с чем, определили территорию под будущую переселенческую колонию. А чтобы добрым йоменам, которые приедут, жилось комфортно, следовало сперва все подготовить, - и этим, как мы уже знаем, занималась Imperial British East Africa Company, калька своей юноафриканской сестренки.

То есть, ежели совсем точно, не совсем калька: и труба пониже, и дым пожиже, и не совсем уж частная, а с серьезным государственным участием, но задачи примерно те же – проложить железные дороги, построить станции и вообще сделать дикую природу не такой дикой. С чем худо-бедно справлялись. Уильяму Макиннону, «кенийскому Родсу», конечно, было далеко до его визави из Кейптауна, однако, в отличие от визави, за ним присматривали, - а куратор, Фредерик Лугард, формально всего лишь отставной офицер с блестящим послужным списком и шикарным иконостасом, взятый на службу компанией, очень хорошо знал свое дело.

Он вообще был персоной крайне интересной. В первую очередь, одним из лучших специалистов по «операциям особого рода», в связи с чем, именно им правительство затыкало дыры на самых сложных участках от будущей Нигерии до будущей Уганды, - и мы еще поговорим о нем подробнее. А пока что, прибыв на место, м-р Лугард быстро вычислил, что по его профилю в крае нужно поработать только с кикуйю, одним из четырех больших племен, ибо только у кикуйю происходит нечто, могущее привести к возникновению совершенно ненужной державы, вроде как у зулу или ндебеле.

Особое беспокойство вызывал некто Вайака, молодой вождь, быстро набиравший авторитет среди кланов, и этим потенциальным Мзиликази м-р Лугард занялся вплотную. Познакомился, пару раз встретился, прощупал, счел, что проблема может быть, - и летом 1891, когда Вайака приехал в форт с визитом дружбы, какой-то аскари непонятно по какой причине застрелил беднягу и сам был застрелен, а м-р Лугард тотчас принес кикуйю извинения и выплатил «плату за кровь», - 100 фунтов. После чего претензий не стало, но не стало и уже почти состоявшегося союза племен: без харизматического лидера кланы кикуйю опять зажили по старинке, ничем англичанам не угрожавшей.

В общем, работа шла спокойно и тактично. Как в глубине континента, где африканцы, по изящному определению патриарха кенийских историков Бенни Огота, «были склонны видеть в английских администраторах таких же перелетных птиц, какими они считали суахилийских и арабских торговцев», так и на побережье. Там вообще пасьянс сложили близко к идеалу, предоставив местным элитам столько суверенитета, сколько они сумели унести, а двум «старым» княжествам, бывшим вассалам Занзибара, и вовсе даровав «независимость под британской опекой». Разумеется, обязав платить дань, а в случае чего, присылать вспомогательные войска.

Это ливали Такаунгу и шейху Гази (тому самому Мбаруку, которого компания поддержала в конфликте с Занзибаром) не нравилось, но они терпели, а сэры, в порядке ответной любезности, делали вид, что считают немецких торговцев, посещающих дворцы вассалов, просто торговцами. И аж до конца 1894 все было вполне мило, но потом компания, ввязавшись в «угандийскую резню», обанкротилась, в связи с чем, Лондон взял управление на себя, объявив Восточную Африку протекторатом. С новыми правилами. «До какого-то момента косвенное управление имел свои преимущества, - писал премьеру Солсбери британский генконсул на Занзибаре, - однако сейчас, у меня нет сомнений, на побережье необходимо установить абсолютную власть губернатора, чтобы туземные вожди поняли, что являются не калифами, но всего лишь клерками на службе Её Величества».

Предложение, рассмотрев, признали здравым. В бывших занзибарских портах начались расследования злоупотреблений на таможнях, но под самый серьезный удар, - дабы всем все стало понятно, - попали, ясен пень, как бы «автономные» Такаунгу и Гази. В конце марта 1895, одним из последних решений уже почти упраздненной ИБВАК на место очень кстати умершего ливали Такаунгу был назначен не сын покойного, а какой-то очень дальний родственник, не имевший ни прав на престол, ни завязок с местными кланами, - и как только несогласные с таким решением отказались впускать в город назначенца, директорат, объявив их мятежниками, послал карательную колонну, с ходу открывшую огонь по тем, кто даже не предполагал сопротивляться.