Александр Снисаренко - Джентльмены удачи. Адмиралы чужих морей.

Итак, бриги. Как и либурны - морское племя, чье имя сделалось нарицательным в значении «пират». Как и либурны - обитатели Далматинского побережья. Не наводят ли все эти совпадения на мысль, что пираты этого региона, поневоле «подарив» римлянам либурну, изобрели другой тип судна, превосходящий ее по качеству?

Но «бриг» как название судна зафиксировано впервые в XVIII веке! Так считается... Трудно, однако, объяснить явно уменьшительное от него «бригантина», появившееся тремя веками раньше, хотя существует и противоположное мнение, что «бриг»-это как раз сокращение от «бригантины». В немецком языке слово Briganten означает разбой, грабеж на большой дороге, а Brigant - того, кто этим занимается. В английском и французском ему соответствует brigand. В некоторых справочниках можно найти, что бригантина (а иногда и бриг) - «разбойничье судно»...

Поэтому бриг обычно и называют французским, реже английским типом судна и датируют его появление XVIII, а иногда даже XIX веком. Но каким же тогда чудом попал он на страницы хроники Лас Касаса, сочиненной в первой половине XVI столетия? Упоминаниями бригов буквально пестрят его рассказы, где действие к тому же разворачивается в испанских морях, не видавших еще ни английского флага, ни французского...

Быть может, ключом к биографии брига можно считать одну фразу, оброненную остроглазым Лас Касасом. Он пишет, что некий Педро де Исла из города Санто-Доминго на Эспаньоле «приобрел то ли бриг, то ли маленькую каравеллу, нанял восемь или десять человек экипажа» и отправил в разведывательное плавание к Багамским островам. Бриг всегда упоминается Лас Касасом особо: «пять кораблей и один бриг», «суда и бриги» - это можно продолжать до бесконечности. Но приведенная фраза говорит о том, что испанский бриг легко можно было спутать с небольшой каравеллой. Вопрос только - в чем заключается сходство, в силуэте корпуса или в парусном вооружении, и в чем отличие.

Прежде всего, легковооруженный бриг имел меньшую осадку и мог пройти там, где пасовали другие суда. Его длина редко превышала тридцать метров, ширина - девять и тоннаж - триста тонн. На открытой палубе брига обычно было не меньше шести и не больше двадцати четырех орудий, а достаточно вместительный трюм глубиной до шести метров обеспечивал бригу достаточно долгие рейсы. Каперские американские бриги времен войны за независимость имели на своих палубах отряды от семидесяти человек до полутора сотен. Малой осадкой, видимо, объясняется его популярность в разведывательных плаваниях по Карибскому морю. Когда Кортес со своей «святой братией», как не без юмора именует пиратов Лас Касас, отправился к Юкатану, он «плыл вдоль самого берега, а бригам дал приказ подойти к суше еще ближе и поискать корабль, который отбился в бурю». Это качество несомненно связано с конструкцией корпуса. С парусным вооружением, скорее всего, связано другое отличие брига - его быстроходность, почему его охотно использовали как посыльное и связное судно. Никуэса, например, преспокойно отправил однажды в рейс пять своих кораблей в сопровождении брига, а один бриг оставил для себя в порту: его задержало на берегу неотложное дело, и на этом бриге он намеревался догнать свой флот.

И еще одним немаловажным достоинством обладали эти бриги: они были очень легки в постройке, и именно их строили испанцы в экстремальных обстоятельствах. Например - Васко Нуньес де Бальбоа: он и его спутники довольно быстро нарубили деревьев для четырех бригов, обтесали их на месте и сплавили по реке к морю, к месту постройки, где, естественно, не было ни верфей, ни стапелей. Точно так же, на живую нитку, сооружались и корабли. Один из участников экспедиции Кортеса, Хиль Гонсалес де Авила, построил однажды себе флот, но пока он подготавливал снаряжение для похода, «за двадцать дней все его суда и бриги превратились в труху». После этого дело двинулось не столь бойко: пока отбирали и снимали с погибших на суше кораблей пригодные доски, пока выбирали в лесу новые деревья, валили их и обтесывали, а потом доставляли к месту строительства, минул почти год. И все же три больших корабля и один бриг готовы были к этому сроку поднять паруса.

Судя по этим качествам и ряду других, бриг испанских морей - это военное судно, в отличие от торговой каравеллы. Потому-то их постоянно и противопоставляют, потому-то бриги - эти ангелы-хранители - и включаются при малейшей возможности в составы эскадр. И происхождение их названия, вполне вероятно, не имеет ничего общего с английским... Впрочем, нечто общее все же есть: испанское brega означает «борьба, сражение, схватка», то есть тот же разбой, пиратство.

Вообще-то назвать конкистадоров моряками-профессионалами трудно. Несмотря на свои прирожденные пиратские наклонности, они то и дело попадают в нелепые или комичные ситуации. То они по примеру индейцев спешно обдирают кору с деревьев, размягчают ее, смешивают с травой и замазывают ею щели в суденышках, предназначенных к выходу в море, не успевшее еще успокоиться после шторма. То противный ветер буквально сдувает их с курса и вынуждает искать спасения на якоре у берега. То главный кормчий флота никак не может припомнить, где он что-то открыл в прошлом году, потому что у него нет карт, а может быть и есть, но он забыл нанести на них это свое «что-то». То прекрасное с виду судно внезапно дает такую течь, что два насоса не в состоянии навести порядок в трюме.

Ко всему этому стоит еще, пожалуй, добавить для полноты картины, что тесноту и панику на палубах испанских судов многократно усиливали во время шторма находившиеся здесь же лошади в полном боевом снаряжении; срывающие крепления корабельные шлюпки и бочонки с водой; угрожающие гибелью своим же хозяевам плохо закрепленные пушки... Нет, даже самый отчаянный моряк наших дней вряд ли решился бы оторваться от берега на этих плавучих гробах. А испанцы завоевывали на них мир, помогая себе мушкетами, аркебузами, а чаще - мечами, «которые очень хороши при подобных обстоятельствах, ибо рассекают пополам незащищенные тела».

Со временем испанские моряки немало переняли у местных жителей. Уже у Лас Касаса без всяких пояснений упоминается каноэ. А это означает, что какие бы то ни было пояснения к этому слову испанский миссионер, весьма дотошный в деталях, полагал излишними. Впрочем, с каноэ дело обстоит вовсе не так просто, как может показаться.

Его нередко считают судном Карибского моря, почему-то забывая о том, что Нуньес де Бальбоа и его веселые головорезы встречали эти лодки в достаточном количестве и на побережье Тихого океана. Скорее, этот тип судна принадлежит всему Американскому континенту, от Аляски до Огненной Земли. Его называют также «каноа», «кану» и другими местными именами, сохраняющими, однако, свое корневое звучание. В этом ряду следует, возможно, упомянуть и сходный по конструкции и назначению эскимосский каяк. Известны каноэ и на некоторых островах Тихого океана.