Николай Троицкий - 1812. Великий год России [Новый взгляд на Отечественную войну 1812 года]

Разумеется, речь идет о падении морального духа наполеоновской армии в принципе, в целом, что не исключало в ней отдельных вспышек энтузиазма, как, например, при переходе через Неман или вступлении в Москву.

Россия в начале войны смогла противопоставить 448-тысячной армии Наполеона 317 тыс. человек, которые были разделены на три армии и три отдельных корпуса.

Численность русских войск к началу войны указывается в пашей литературе, как правило, без ссылок на документы и с поразительным разноречием. Н.А. Левицкий насчитывал в 1-й армии 110 тыс. человек, а во 2-й — 50 тыс. (21. С. 8–9); Е.В. Тарле — соответственно 118 тыс. и 35 тыс. (32. Т. 7. С. 487); А.В. Шишов — 127 тыс. и 39 тыс. [284] Шитов A.B. Неизвестный Кутузов. Новое прочтение биографии. М., 2001. С. 551. ; П. А. Жилин — 127 тыс. и 45–48 тыс. (16. С. 97); С. В. Шведов — 127,8 тыс. и 52 тыс. [285] Шведов С.В. Комплектование, численность и потери русской армии в 1812 г. // История СССР. 1987. № 4. С. 125. ; Л.Г. Бескровный — 130 тыс. и 45–50 тыс. ( 2 . С. 178). Резервные же корпуса историки обычно даже не называют, а если и упоминают, то без данных об их численности и в общую сумму русских войск не включают.

Между тем в РГВИА хранятся рапорты М.Б. Барклая де Толли и П.И. Багратиона о численности 1-й и 2-й армий в начале войны, а такие же рапорты командующих 3-й армией и резервными корпусами даже опубликованы еще в начале XX в. Эти документы позволяют уточнить численность русских войск к началу войны 1812 г.

Итак, 1-я Западная армия насчитывала 120 210 человек и 580 орудий [286] Рапорт М.Б. Барклая де Толли от 10 июля 1812 г. (РГВИА. Ф. 154, оп. 1, д. 84, л. 3–6). . Она дислоцировалась в районе Вильно и прикрывала Петербургское направление. Командовал ею военный министр генерал от инфантерии М.Б. Барклай де Толли. 2-я Западная армия (49 423 человека и 180 орудий) [287] Рапорты П.И. Багратиона и Д.П. Неверовского от 13 июня 1812 г. (РГВИА. Ф. 154, оп. 1, д. 84, л. 13–16 об.). располагалась возле Белостока и прикрывала Московское направление. Ею командовал генерал от инфантерии кн. П.И. Багратион. 3-я Западная армия (44 180 человек и 168 орудий) [288] Рапорт А.П. Тормасова от 22 июня 1812 г. (26. Т. 13. С. 160–163). под командованием генерала от кавалерии А.П. Тормасова была сосредоточена у Луцка и прикрывала Киевское направление.

Кроме трех армий на первой линии отпора французам стоял под Ригой отдельный корпус генерал-лейтенанта И.Н. Эссена (38 077 человек) [289] Рапорт И.Н. Эссена от 2 июля 1812 г. (РГВИА. ф. ВУА, д. 3520, л. 206–207 об.). , а вторую линию составляли два резервных корпуса: 1-й — генерал-адъютанта Е.И. Меллера-Закомельского (27 473 человека) [290] Рапорт Е.И. Меллера-Закомельского от 2 июля 1812 г. (26. Т. 17. С. 352). — у Торопца, 2-й — генерал-лейтенанта Ф.Ф. Эртеля (37 539 человек) [291] Рапорт Ф.Ф. Эртеля от 22 июня 1812 г. (26. Т. 17. С. 61). Вместе с нестроевыми и денщиками Эртель имел 22 июня только «нижних чинов» 45 630 (Там же. С. 65). До 6 июня 1812 г. корпус Эртеля назывался даже «резервной армией» (РГВИА. Ф. 49, оп. 211, св. 15, д. 216, л. 93). — у Мозыря.

Фланги западной группировки русских войск прикрывали: с севера — корпус генерал-губернатора Финляндии генерал-лейтенанта барона Ф.Ф. Штейнгейля (19 тыс. человек) [292] РНБ РО. Ф. 993, архив П.К. Сухтелена, л. 323 (корпусная ведомость от 14 августа 1812 г.). Ф.Ф. Штейнгейль — дядя декабриста B.И. Штейнгейля. , располагавшийся на границе с Финляндией, и с юга — Дунайская армия адмирала П.В. Чичагова (57 526 человек) [293] Рапорт П.В. Чичагова Царю от 17 июля 1812 г. ( 26. Т. 17. С. 352–353). , дислоцированная в Валахии. Эти войска в начале войны бездействовали. Чичагов выступил на Волынь для соединения с Тормасовым 1 августа, а Штейнгейль перебросил свой корпус в Ригу и Ревель только к 8 сентября ( 2 . С. 336–337) [294] Каллистов Н.Д. Русский флот и двенадцатый год. Спб., 1912. С. 76–78. .

Всего к 1812 г. Россия имела под ружьем немногим меньше, чем Франция, — 975 тыс. человек [295] Столетие Военного министерства. Т. 1. Спб., 1902. С. 203. . Но русские войска были рассредоточены еще больше, чем французские: едва успела освободиться от войны с Турцией Дунайская армия, продолжалась война с Ираном, целые корпуса стояли в Грузии и на Кавказской линии, несколько дивизий несли гарнизонную службу в Одессе и Крыму, в Зауралье и Сибири, отдельный корпус внутренней стражи был распределен полубатальонами по всем губерниям для борьбы с крестьянскими волнениями (26. Т. 17. С. 42–44). Поэтому русские численно и уступали французам в зоне вторжения почти в полтора раза.

Впрочем, главная беда русской армии заключалась тогда не в малочисленности, а в феодальной системе ее комплектования, содержания, обучения и управления. Комплектовалась она путем ненавистных для народа рекрутских наборов при тяжелейшем, тоже ненавистном, 25-летнем сроке военной службы. Солдатскую массу и командный состав разделяла непроходимая пропасть. Царский указ от 28 апреля 1798 г. запретил представлять унтер-офицеров не из дворян в офицеры [296] ПСЗ. Т. 25. С. 213. . «Командир полка или ротный, — читаем у Н.Ф. Дубровина, — были, в сущности, помещики своей части… и, смотря на солдат, как на своих крестьян, считали себя вправе распоряжаться ими, как своею вещью и собственностью» [297] Дубровин Н.Ф. Русская жизнь в начале XIX в. // Русская старина. 1901. № 12. С. 475. . Офицеры издевались над солдатами, нещадно били их, за любые провинности гоняли сквозь строй — как тогда говорили, «по зеленой улице» [298] Там же. С. 482. .

М.Б. Барклай де Толли, заняв в 1810 г. пост военного министра, с беспокойством констатировал «закоренелое в войсках наших обыкновение : всю науку, дисциплину и воинский порядок основывать на телесном и жестоком наказании» [299] Там же. С. 480. Такое «обыкновение» дворяне считали тогда нормальным. В романе Б.Ш. Окуджавы «Свидание с Бонапартом» (М., 1985. С. 53) отставной генерал Опочинин возражает на похвальбу француза («Во Франции солдат не бьют. Это запрещено»): «У нас без этого нельзя. Иного и надобно. Встречаются такие рожи, что, покуда не ударишь, он понять тебя не сможет». . Он попытался было умерить разгул палочной дисциплины, неоднократно (вплоть до февраля 1812 г.) писал Царю, что солдатам необходимо «лучшее обращение, то есть чтобы их считали людьми, наделенными чувствами и патриотизмом, если этот последний не угас в результате плохого обращения и палочных ударов» (9. Т. 6. С. 270). Но Царь даже не отвечал на доводы своего министра, которые так и остались «историческими памятниками благих намерений… не осуществившихся на деле» [300] Дубровин Н.Ф. Указ. соч. С. 481. .

Виктор Гюго едва ли преувеличивал, говоря, что солдатская служба в России «более тягостна, чем каторга в других странах» [301] Гюго В. Собр. соч.: В 15 т. Т. 15. М., 1956. С. 387. . Сами русские солдаты сочинили об этом незадолго до 1812 г. сатирическую оду под названием «Солдатская жизнь», где были такие строки: