Коллектив авторов - Девушки на выданье. Бал дебютанток

<���Среда> 19 Сентября. <1828>

Но об чем? Об неизвестности. Будущее все меня невольно мучит. Быть может, быть замужем и – <���быть> нещастной. О, Боже, Боже мой! Но все скажу из глубины души: да будет воля Твоя! Мы едем зимой в Москву к Вариньке [36] Варвара Алексеевна Оленина (1802–1877) – старшая сестра Анны Алексеевны, с 1823 г. замужем за Григорием Никаноровичем Олениным (1797–1843). , я и радуюсь и грущу, потому что последнее привычное чувство души моей – я как Рылеев говорю [37] Рылеев Кондратий Федорович (1795–1826) – поэт, декабрист. :

Но грустный оставлю разговор.

5 сентября Маминькины именины. Неделю перед тем мы ездили в Марьино [39] Марьино – имение графини Софьи Владимировны Строгановой (1775–1845), рожденной кж. Голицыной, дочери кн. Натальи Петровны Голицыной (1741–1837), вдовы генерал-лейтенанта гр. Павла Александровича Строганова. . Там провели мы 3 дня довольно весело. Мы ездили верхом, философствовали с Ольгой [40] Строганова Ольга Павловна, графиня (1808–1837), младшая дочь гр. Павла Александровича Строганова (1774–1817) и гр. Софьи Владимировны, рожд. кж. Голицыной (1775–1845); впоследствии гр. Ферзен. и наконец воротились домой. Тут я задумала сыграть проверб. Милая Полина Галицына [41] Голицына Прасковья (Paulin) Сергеевна, княжна (р. 1810), дочь кн. Сергея Ивановича (1767–1831) и княгини Елизаветы Васильевны, рожд. Преклонской. Впоследствии замужем за статским советником Евграфом Григорьевичем Сараженовичем. согласилась, я выбрала проверб, разослала роли, но имела горе получить отказ от Сергея Галицына и накануне от Полины. Что делать. В пятницу 4-го приехал Слепцов с женой и Краевским. Он взялся играть роль Галицына. Мы отделали театр в зале весь в цветах, зеркалах, вазах, статуях. Но вдруг письмо от Полины: отказ и баста нашему провербу. Но гений мой внушил мне другое. Мы сказали Маминьке и Папиньке об неудаче сюрприза, вынесли все цветы, но оставили шнурки для зеркала и других украшений, все сделали неприметным. Я после ужина предложила Слепцову сыграть шараду в лицах и с разговорами. План одобрен, шарада выбрана la Mélomanie (Меломания). На другой день поутру назначена репетиция. Я встаю, поутру надобно ехать к обедне, но без меня не может быть репетиции. Я представляю, что у меня болят зубы, чудесно обманываю Маминьку и Папиньку, остаюсь дома и иду делать репетицию. Вот кто составлял нашу шараду. Слепцов, Краевской, милый Репнин [42] Репнин Василий Николаевич, князь (1806–1880), камер-юнкер, сын Николая Григорьевича Репнина-Волконского, генерал-губернатора Малороссии, генерала от кавалерии, члена Гос. совета, двоюродного брата А. Н. Оленина. , M-me Wasilevsky, несравненный Казак и я. Все устроено. Занавесь сшита, парики готовы, и к возвращению Маминьки все уже внизу, как ни в чем не бывало. Приезжают гости. Из Дам – Бакунина [43] Бакунина Екатерина Александровна, рожд. Саблукова (1777–1846), вдова Павла Петровича Бакунина (1762–1805). и Хитровы [44] Речь идет о Е. М. Хитрово и ее старшей дочери от первого брака Екатерине Федоровне Тизенгаузен (1803–1888), фрейлине императрицы Александры Федоровны. , Васильчикова [45] Васильчикова Татьяна Васильевна, рожденная Пашкова (1793–1875), вторая жена гр. Иллариона Васильевича Васильчикова (1776–1875), генерала от кавалерии, председателя Государственного совета. и еще куча мужчин. За обедом приезжает Голицын, потом и Пушкин. Как скоро кончили обед, Маминьку уводят в гостиную и садятся играть в карты. А я и актеры идем все приготавливать, через два часа все-все готово. Занавесь поставлена, и начинается шарада прологом. Я одна сижу на сцене! Как бьется у меня сердце. Я сижу, читаю книгу, зову потом Елену Еф<���имовну>, она входит, я спрашиваю об нашем провербе: никто еще из актеров не бывал: я их ожидаю с нетерпением. Входит мальчик и приносит письмо: это отказ – она не будет. Я в отчаянии наконец созываю всех наших актеров, сказываю им об нашем горе. Они не умеют пособить мне, наконец я предлагаю сыграть шарад в лицах: план одобрен, Елена Еф<���имовна> и я идем одеваться, Слепцов говорит сочиненные им стихи. Занавесь опускается.

Мы накидываем сарафаны и пока все на сцене приготовляют, – Голицын, Е<���лена> Е<���фимовна> и я поем за занавесью трио Гейдена.

Первое действие. Me.

Театр представляет ярмарку. С одной стороны милый Казак в китайском платье раскладывает товары, возле него Дунька китайский ему помогает, подалее и ближе к сцене Репнин жидом сидит и перед ним фортунка. С другой стороны Слепцов – купцом сальных свеч, Краевский – мужик, торгующий квасом. Начинается ярмарка. Монголец начинает свою молитву, жид считает деньги, купец зазывает покупщиков. Входит Е<���лена> Е<���фимовна> и я в русских платьях, мы торгуемся, ничего не покупаем. Е<���лена> Е<���фимовна> уходит, и скоро слышен шум за дверьми, потом песни «Заплетися плетень». Услышав пение, я бегу со сцены, крича: «Хоровод, хоровод», <���рисунок: рука> (ищи другую руку).

<���Пятница> 21 Сентября <1828>

Вчера к обеду приехал к нам милый благородный Алексей Петрович Чечурин. Он приехал прощаться, и это слово одно заставило меня покраснеть. (Я не знаю, какое чувство он мне внушает, но это не любовь, нет, это чувство, которое к ней приближается, оно значительно сильнее, чем дружба, и я ни с чем другим не могу его сравнить, как с чувством, которое я испытываю к своим братьям. Да, это именно так. Я его люблю как брата. А он? Он любит меня… еще нежней…

Я непременно напишу его историю, она слишком интересна, чтобы не сделать это, и к тому же я должна писать, потому что становлюсь ленивой.)

Как я его люблю, он так благороден! Так мил! Вчера, сидя возле меня, сказал он: «Боже мой, как мне не хочется ехать!». Я стала над ним смеяться. «Но вы не знаете, как мне грустно расставаться с Приютиным. – Потом: – Вы удивительная женщина, в вашем нраве такие странности, столько пылкости и доброты. Что меня убивает, это то, что не могу сказать вам одной вещи, вы все мои секреты знаете, а этот я не могу вам сказать, а это меня убивает». Я же догадалась, что такое, но не сказала ему.

Он писал мне <���на> браслет<���е> по-монгольски, но сам не знал что, говоря, что не смеет мне то написать, что у него в голове, и написал то, что я не могла разобрать, хотя он <���сказал, что> это был комплимент. У нас пошла переписка на маленьком кусочке бумажки. В последний раз, как он здесь был, он выпросил у меня стихи Пушкина на мои глаза [46] Речь идет о стихотворении «Ее глаза», написанном А. С. Пушкиным в начале мая 1828 г. . Я ему их списала и имела неблагоразумие написать свою фамилию, также списала стихи Вяземского и Козлова, и Пушкина. Я написала ему на бумажке просьбу, чтоб он вытер имя мое, и, когда спросила, сделает ли он это, он сказал: «Неужели думаете, что не исполню Вашего малейшего желания». Я извинилась тем, что боюсь, чтоб они не попали в чужие руки: «Ах, Боже мой, я это очень понимаю и исполню». Он просил меня беречь его саблю, и я ему то обещала. Недавно подарила я ему своей работы кошелек, и он обещал носить его вечно. Наконец стало поздно, и Маминька стала просить его, чтоб он оставил ей сочинение Рылеева. Он на то не скоро согласился, но наконец отдал мне его; тогда я схватила эту счастливую минуту, когда растроган он был, и просила его, чтоб оставил он Батюшке под запечатанным пакетом все дела, касающиеся до [47] В оригинале пропуск. Речь идет о декабристах. . Все – брат Алексей, приехавший в тот день из деревни, Маминька и мы все стали упрашивать его. Он представлял нам свои резоны, мы – свои, наконец он уверил нас в самом деле, что он прав и дал мне слово, что положит все в пакет, запечатает двумя печатями и, приехавши в армию, отдаст сам генералу Б. «Чтоб доказать вам, как благодарен я за ваши ко мне попечения, то признаюсь, что у меня есть стихи от них, и я сожгу их». – «Зачем, – сказала я, – положите их в пакет и отдайте отцу, он, право, сохранит их и возвратит, когда вы возворотитесь». Но он не хотел на то согласиться, но обещал разорвать их. Наконец пришла минута расставаться: у меня сжалось сердце. Я сидела возле него, мы все замолчали, встали, перекрестились. Он подошел к Маминьке прощаться, я отошла к столу, потому что была в замешательстве. Потом подошел ко мне и поцеловал у меня руку. В первый раз я поцеловала его щеку и, взяв его за руку, потрясла по-английски. Он простился с Алексеем и опять пришел ко мне, мы опять поцеловались, и я пошла к себе. Тут я нашла его саблю, завернула в платок и спрятала. Тут вспомнила я, что надобно написать Анне Ант<���оновне> [48] Анна Антоновна (ум. между 2 и 8 июня 1829), немка, экономка в доме Олениных в Петербурге, по-видимому, гражданская жена А. И. Ермолаева (ср. запись от 8 июня 1829). . Он был у Алексея в нашем коридоре, я велела просить его подождать. Написала ей и ему маленькую записочку, в которой уверяла об сохранности сабли, просила прислать браслет и кончала сими словами: «Бог да сопутствует вам». Я стала молиться Богу, молилась за него и поплакала от души. Долго смотрела я в мглу ночную, слушала и, наконец, услышала шум его коляски; хотела знать, по какой дороге он ехал: по косой, по той, что я ему советовала. Шум утих, я перекрестилась и заснула. Несколько дней перед тем он был у нас и когда уехал, то я слышала, что по косой дороге. Когда же приехал он прощаться, я ему то сказала, он отвечал: «Вы ведь приказали мне по ней ездить, и я слушаюсь».