Ирина Осипова - «Шпионы Ватикана…» [О трагическом пути священников-миссионеров: воспоминания Пьетро Леони, обзор материалов следственных дел]

Сейчас же я тороплюсь закончить дневник своих последних дней за Полярным кругом, отправляясь в место, своего рода больничный центр, где хранятся бренные останки по крайней мере двух исповедников веры: достойнейшего епископа Григория Лакоты и почтенного священника из Закарпатья, отца Ортутая.

Там я встречу апостольского администратора, монсеньора Кукурузинского [122] Справка об Адольфе Кукурузинском приведена в Приложении V. — Прим. сост. — того, кто принес последнее религиозное утешение епископу Григорию: его после десяти лет заключения задержали в лагере еще на полгода, а потом отправили отбывать ссылку в той же Абези [123] Епископ Григорий Дакота скончался в Абези 12 ноября 1950 года. — Прим. сост. . В числе его достижений — обращение русского писателя, философа и поэта Льва Платоновича Карсавина [124] Справка о нем приведена в Приложении V. — Прим. сост. . Советы арестовали Карсавина на территории Литвы, и погиб он в 1952 году в том самом лагере Абези [125] Лев Платонович Карсавин скончался в Абези 20 июля 1952 года. — Прим. сост. , на четвертом лагпункте, где написал еще много сонетов и последнюю работу «О бессмертии души». Надеемся, что эти последние плоды его прекрасного ума, доверенные товарищам по заключению, избегнут вандализма советских тюремщиков.

На этом маленьком лагпункте я нашел, помимо апостольского администратора, по крайней мере еще семь католических священников. Среди них были достойнейшие: двое — настоящие сыны религиозных гонений, ибо получили священнический сан в концлагере. Позднее я узнал, что рядом, на пятом лагпункте, находился Его Преосвященство епископ Телынайский, монсеньор Франциск Раманаускас [126] Справка о Пранцискусе Раманаускасе приведена в Приложении V. — Прим. сост. , литовец. Кроме того, я получил новости об отце Яворке, следы которого потерял с 1947 года: я узнал, что он провел несколько лет в этом же лагере, а в настоящее время отправлен в богадельню рядом с Потьмой. Оттуда он прислал известие о самом старом литовском епископе монсеньоре Матулянисе [127] Справка о Теофилисе Матулянисе приведена в Приложении V. — Прим. сост. , также пребывавшем в мордовской богадельне.

Когда я вернулся в Рим, то дал известия об этом достойнейшем епископе, которого уже занесли в список умерших.

В конечном счете я должен быть благодарен советским органам контрразведки за свое направление в больничный центр Абези, где встретил, прямо и косвенно, живых, мертвых или воскресших. Почему органам контрразведки? Потому что очень возможно, что моя госпитализация в больницу произошла по приказу самого СМЕРШа, хотя тогда я ничего не понимал в неожиданном распоряжении санитарного начальства, поскольку не обращался к врачам. Тогда литовского врача, пользовавшегося доверием большей части католических священников, считавших его схоластиком Общества Иисуса, то есть иезуитом первой ступени послушания, я даже и не подозревал. Когда же я вернулся в Италию и расспросил бывшее начальство Ордена в Литве, то узнал, что такого схоластика в Ордене никогда не было: тут-то и понял, в чем заключалась его тайна.

Однако я продолжал испытывать благодарность к советской контрразведке, считая, что благодаря мерам, принятым в отношении меня, я получил реальные выгоды, тогда как литовский доктор С. В. из моих разговоров с ним не получил никакой особенной информации для СМЕРШа, угрожавшего «смертью шпионам» [128] Возможно, советская контрразведка все еще искала священников-«шпионов». .

Прежде чем оставить полярные районы, я хочу собрать в единую главу некоторые фрагменты трагедии, пережитой Католической Церковью в странах, присоединенных к Советскому Союзу в годы последней войны. Эта глава — далеко не полная документация борьбы, на такое нужны тома и тома, да и осуществить это можно только тогда, когда снова засияет над той землей солнце свободы. Не претендует эта глава и на то, чтобы обобщить все написанное об этом на основании свидетельств до и после меня [129] Сошлюсь хотя бы на издание: Aristide Brunello. La Chiesa del Silenzio. Roma, 1953. , я хочу лишь как можно точнее передать то, что помню сам и помнят свидетели, с которыми я общался. Картина не полна и местами не точна, потому что иногда речь идет о делах весьма давних.

Завоевав эти земли, Советы не стали сразу открыто бороться с Церковью — это было бы неразумно, пока шла война с внешним врагом, им требовался мир в тылу. Однако они следили за ходом католической жизни, наблюдали за людьми и организациями, изучали характер и деятельность каждого епископа, каждого священника, каждого монаха и монахини, каждого наиболее заметного члена «Католического действия». В последние месяцы 1944 года многих уже поглотили советские тюрьмы, при таких масштабах посадок не удивительно, что в числе арестованных попадались и священники.

Но главный удар по столпам Церкви был нанесен к концу войны: начали уничтожать епископат и самых непокорных, не подчинявшихся новым хозяевам и бывших особенной поддержкой верующим. Большевики вознамерились разрушить единство Католической Церкви посредством отделения большой части духовенства от Рима и создания национальных Церквей или почти национальных, которыми в дальнейшем они могли бы манипулировать по своему усмотрению.

Подобный эксперимент не удался в балтийских странах. Имею в виду Литву и часть Латвии, поскольку не встретил никого, кто сказал бы мне о судьбе единственного католического епископа, служившего в Эстонии, а именно апостольского администратора монсеньора Профитлиха [130] Справка об Эдуарде Профитлихе приведена в Приложении V. — Прим. сост. , он бесследно исчез при советской власти в 1945 году.

Из латышских католических священников я встретил двух в Воркуте и трех в Абези; последнюю Пасху в Мордовии я отслужил с латышским епископом монсеньором Казимиром Дульбинскисом [131] Справка о нем приведена в Приложении V. — Прим. сост. . Для небольшой католической общины Латвии это немало, хотя община эта, скорее, из привилегированных. Из трех епископов в 1955 году один оставался пока на свободе, пусть ограниченной; такую же имел и литовский епископ, единственный, который, как увидим вскоре, еще не сидел. Архиепископ Риги монсеньор Антоний Спринговиц еще и лишен семинарии, где воспитывается новое духовенство.

В лагере мне рассказали, как была закрыта рижская католическая семинария. Семинаристам навязали обязательное изучение дарвинизма и марксизма-ленинизма, притом эти дисциплины преподавали правительственные назначенцы. В первый год ректорату удалось найти выход, поставив вести эти курсы церковных преподавателей. На следующий год советская власть снова пошла в атаку, объявив негосударственных преподавателей некомпетентными. И снова церковной власти удалось не пустить чужих, подвергнув своих государственному экзамену по данным дисциплинам. Однако на третий год гражданские власти объявили ультиматум: или допустить государственных преподавателей, или закрыть семинарию. Церковное начальство закрыло семинарию.