Энтони Бивор - Гражданская война в Испании 1936–1939

«Нам удалось вскрыть тесные связи, – писал другой, – между агентами гестапо, OVRA (итальянский «Орган надзора за антигосударственными проявлениями»), агентами Франко, живущими во Фрайбурге, троцкистами и каталонскими фашистами. Известно, что они систематически переправляют оружие и пулеметы через границу в Каталонии и что испанские фашисты отправляют за границу ценности из Каталонии для оплаты этого оружия… Факт быстрого подавления бунта в Каталонии оценивается фашистскими органами как крупный провал» [643]. В другом донесении говорилось: «Нет ни малейшего сомнения, что люди из ПОУМ сотрудничают с Франко, а также с итальянскими и германскими фашистами» [644].

Порой сталинистская паранойя порождала фантазии, выдававшие желаемое за реальность. «Во многих местах вспыхнули отвратительные грабежи, – говорилось в одном из донесений. – Банды троцкистских бандитов отнимали у гражданского населения все его скудные припасы, все более-менее ценное имущество. Те испанцы, у которых было оружие, немедленно оказывали сопротивление. Троцкистских изменников истребили в считаные часы» [645].

В Барселону были направлены офицеры НКВД из ведомства Орлова для расследования и подготовки подробного доклада. Они быстро соорудили еще более грандиозную теорию заговора, вроде тех, которые уже стали нормой при сталинском терроре, известном в СССР как «ежовщина» – по фамилии главы НКВД. «Расследуя мятеж в Каталонии, органы государственной безопасности вскрыли обширную организацию, занимавшуюся шпионажем. В этой организации троцкисты тесно сотрудничали с фашистской организацией Испанская фаланга. У сети были ответвления в армейских штабах, в военном министерстве, в Национальной республиканской гвардии и т. д. Используя секретные радиостанции, организация передавала неприятелю информацию о планируемых операциях республиканской армии, о передвижениях войск, о позициях батарей, направляла при помощи световых сигналов воздушные налеты. При одном из членов организации обнаружен план с отмеченными целями для фашистских бомбардировок, на обратной стороне карты было написано невидимыми чернилами: “Генералиссимусу. В данный момент мы можем сообщить вам все, что знаем, о расположении и передвижении войск красных. Последняя информация, переданная нашей радиостанцией, свидетельствует о серьезном улучшении нашей информационной службы”» [646].

Как впоследствии признавали многие разочаровавшиеся коммунисты, чем грубее была ложь, тем сильнее она воздействовала, ибо не поверить в нее мог только отпетый антикоммунист. Испанская республика оказалась заражена чудовищной паранойей НКВД – но в дополнение к этому, как недавно доказали российские историки, события в Испании поспособствовали разрастанию террора в самом Советском Союзе. В любом случае лавина коммунистической лжи похоронила всякое единство республиканцев, несмотря на временный выигрыш от нее для центрального правительства и для восстановления военной дисциплины.

Разумеется, Франко обрадовал поворот событий в Барселоне, хотя в военном отношении националисты ничего от этого не выиграли. Он хвастался Фаупелю, что «уличные бои затеяли его агенты». Николас Франко говорил германскому послу, что у него «было в Барселоне примерно тринадцать агентов» [647].

Конец влияния НКТ и ПОУМ позволил перестроить юридическую систему Каталонии. Коммунистический советник юстиции Хоан Коморера ввел особые народные трибуналы, больше похожие на военно-полевые суды. Месяц спустя центральное правительство учредило Особый трибунал по шпионажу и государственной измене. Из многих тысяч обвиненных и арестованных за участие в «майских событиях» обычные народные суды освободили 94 процента, тогда как трибунал Комореры – только 57 процентов [648]. В то же время многие политические заключенные содержались вместе с уголовниками. Некоторые были задержаны находившейся под командованием коммунистов службой контрразведки DEDIDE, переименованной в Servicio de Investigacion Militar. Их содержали в секретных тюрьмах, включая «Palacio de las Misiones», «Preventorio C» («Семинария»), «Preventorio G» (монастырь Дамас Хуанас), а также в государственной тюрьме на улице Деу-и-Мата. Существовали и трудовые лагеря с 20 тысячами узников [649].

Коммунисты обвиняли в организации беспорядков «троцкистских фашистов», в то время как НКТ и ПОУМ обвиняли ОСПК в намеренном нападении на телефонную станцию для провоцирования бунта и подавления оппонентов. Коммунисты выбрали подходящий для себя момент: им хотелось избавиться наконец от Кабальеро и покончить с властью анархистов в Каталонии, которая, по их мнению, быстро ослабевала. Впрочем, это не так уж очевидно – если бы дела обстояли именно так, коммунисты заранее стянули бы в Барселону крупные силы, а по словам Компаниса, 3 мая в городе насчитывалось не более 2 тысяч полицейских.

В любом случае НКТ и ПОУМ потерпели поражение: их газеты подвергались теперь строгой цензуре, так что ПОУМ оказалась совершенно не способна противостоять напору обвинений, порой смехотворных. Ее обвиняли даже в планах покушения на Прието и на коммуниста генерала Вальтера, «одного из популярнейших командиров в испанской армии». Само бесстыдство лжи первоначально дезориентировало людей – они были склонны верить тому, что слышали, на том основании, что никто не посмел бы такое выдумывать.

Хесус Эрнандес, министр-коммунист, выступивший после войны против своей партии, говорил, немного преувеличивая: «Если бы мы решили обвинить в нашей неудаче Ларго Кабальеро, Прието, Асанью или Дуррути, то полмиллиона людей, десятки газет, миллионы манифестантов, сотни ораторов стали бы превращать в евангелие причиненное этими гражданами зло, причем так убежденно и настойчиво, что за две недели с нами согласилась бы вся Испания».

Однако кое-кто из лидеров испанских коммунистов не был согласен с наглой тактикой, навязываемой советскими и коминтерновскими советниками. Например, Пассионария понимала «преждевременность» таких методов в Испании, где у коммунистов не было полного контроля над прессой.

9 мая, сразу после заключения перемирия в Барселоне, член ЦК партии Хосе Диас выдвинул стратегию смещения Ларго Кабальеро и суровой расправы с ПОУМ. «Пятая колонна разоблачена, – заявил он, – теперь мы должны ее уничтожить… Некоторые называют себя троцкистами, это имя используют многие скрытые фашисты, сеющие смуту при помощи революционной риторики. Поэтому я спрашиваю: если это знают все, если это знает правительство, то почему не обращаться с ними как с фашистами, почему не приступить к их безжалостному истреблению? Сам Троцкий возглавлял преступную банду, пускавшую под откос поезда в СССР, занимавшуюся саботажем на больших заводах, делавшую все для выведывания военных тайн с целью их передачи Гитлеру и японским империалистам. Ввиду того что все это вскрыто на процессе…» Этими речами коммунисты разоблачали свой план расправы с ПОУМ. Сталинисты игнорировали, конечно, новые нападки Четвертого интернационала Троцкого на ПОУМ, твердо придерживаясь выбранных клише и ярлыков [650].