Энтони Бивор - Гражданская война в Испании 1936–1939

Во всех случаях боевой дух стал крайне низким, о чем докладывал в Москву генерал Клебер: «Меня стало сильно беспокоить состояние Интернациональных бригад. Там происходит много событий: меняется отношение к ним испанцев и их отношение к испанцам; волнуют вопросы боевого духа; шовинизм некоторых национальностей (особенно французов, поляков и итальянцев); желание вернуться на родину; наличие врагов в рядах Интербригад. Крайне важно срочно прислать крупную фигуру из большого дома, в целях обеспечения лидерства в этом отношении» [700].

В следующем докладе говорилось, что «значительное большинство политических лидеров, солдат, чиновников и политических партий республиканской Испании… считает Интербригады чуждым образованием, бандой незваных гостей…». При этом сами иностранные добровольцы «чувствовали отношение к себе как к иностранному легиону, которым готовы пожертвовать», так как их всегда бросали в самые опасные атаки, в которых они видели «сознательные усилия погубить интернациональный контингент». Некоторые Интербригады оставались на фронте по «150 дней подряд». В XIII Интербригаде капитан Рер «совершил самоубийство в бою, потому что не мог больше чего-либо приказывать своим обессиленным подчиненным и в то же время считал себя не вправе требовать от командования отдыха для них» [701].

В еще одном докладе Ворошилову, переданном Сталину, отмечались «пессимизм и отсутствие веры в победу» (последнее особенно усилилось после Брунетской операции). Многие интербригадовцы чувствовали себя обманутыми. Они добровольно приехали на полгода, но по истечении этого срока их не отпускали домой [702].

…Самым же поразительным было создание Интербригадами собственного концлагеря, названного «лагерем Лукача». За три месяца начиная с 1 августа туда отправили не менее 4 тысяч человек [703].

Несмотря на неблагоприятное начало «активной военной политики» правительства Негрина, новый премьер-министр надеялся, что образ его умеренного и дисциплинированного кабинета убедит западные правительства изменить отношение к Испании. Он сумел произвести благоприятное впечатление на Идена и Черчилля, но первому оставалось провести на посту всего полгода, после чего он подал в отставку в знак протеста против политики Чемберлена, а второй до самого конца испанской войны оставался не у дел.

Британское правительство старалось сохранить Францию в лагере сторонников невмешательства, спекулируя на ее страхе изоляции перед лицом Гитлера. Комитет по невмешательству из восьми стран принял 8 марта новый план контроля, подразумевавший наблюдение за сухопутными и морскими границами Испании, чтобы пресечь поток оружия и добровольцев. Морским патрулям полагалось сторожить испанские берега со стороны океана, тогда как за Средиземноморское побережье отвечали немцы и итальянцы [704].

Дипломатическая игра в «нас там нет» получила сильный удар 23 марта 1937 года, когда итальянский посол граф Гранди открыто признал в выступлении перед Комитетом по невмешательству, что в Испании находятся итальянские войска, и предупредил, что они не будут выведены, пока в войне не будет одержана победа [705]. Но и тогда германо-итальянское вмешательство осталось «непризнанным». Единственным практическим шагом стала мера по предотвращению иностранного «добровольчества»: все страны-участницы должны были принять законы, запрещавшие добровольную воинскую службу в Испании. Это должно было остановить желавших вступить в Интербригады, при этом игнорировалась служба граждан стран – членов «оси» допустить появления баз в военных формированиях другой стороны. Кроме того, единственной реальной преградой поставкам вооружений были Пиренеи, следовательно, опять страдала республика. Но националистам было мало и этого. Вирджиния Коулз столкнулась в Саламанке с серьезным недовольством британским правительством: там твердо верили, что невмешательство – «коммунистический заговор с целью ослабить Франко, препятствуя поступлению иностранной помощи» [706].

Националистам был на руку также изоляционизм США, позволявший многим влиятельным сторонникам Франко в Вашингтоне оказывать им помощь. Правительство Рузвельта с самого начала оказывало политике невмешательства скрытую поддержку. Затем, в январе 1937 года, когда компания «Вималерт» из Нью-Джерси задумала отправить в Испанию самолеты, конгресс принял закон, не позволявший этого делать. Внушительное большинство в обеих палатах выступало за запрет, но допущенная сенатом техническая ошибка предоставила компании время для погрузки самолетов и авиационных двигателей на испанское судно «Mar Cantabrico» в порту Нью-Йорка.

Судно отплыло 6 января, за сутки до вступления в силу нового закона, дозагрузилось в Мексике и, выдавая себя за британское, направилось в баскские воды. Обман не удался: 4 марта навстречу кораблю вышел из Ферроля крейсер националистов «Canarias». «Mar Cantabrico» был арестован 8 марта, все матросы-испанцы были казнены. До сих пор точно не выяснено, кто предупредил националистов о маршруте судна, хотя известно, что германское посольство в Вашингтоне передавало в Берлин много сведений по этому поводу [707].

20 апреля вступило в силу решение о контроле портов и границ: за побережьем стали следить военно-морские патрули Великобритании, Франции, Германии и Италии. Бесполезность этой меры продемонстрировал тот факт, что к моменту ее отмены осенью того же года не было сообщено ни об одном случае нарушения соглашения. Опасные инциденты имели место 24 и 29 мая, когда порт Пальма-де-Майорки подвергли бомбардировке вылетевшие из Валенсии бомбардировщики с русскими летчиками за штурвалами. 24 мая бомбы падали у самых бортов итальянских военных кораблей «Quarto» и «Mirabello», германского эсминца «Albatross» и британского эсминца «HMS Hardy».

29 мая бомба, сброшенная республиканским самолетом, угодила в итальянский линкор «Barletta», убив шесть членов экипажа, в тот же день было два прямых попадания в германский линкор «Deutschland», убившие 20 матросов и ранившие 73. Гитлер, узнав об этом, впал в необузданную ярость: Нейрат едва уговорил его не объявлять республике войну. Тогда фюрер приказал германскому ВМФ, в том числе линкору «Admiral Scheer», обстрелять в отместку незащищенный город Альмерию. По оценке местных властей, по городу было выпущено более 200 снарядов, 20 человек погибло, 50 было ранено, 40 домов разрушено.

Прието хотел, чтобы республиканская авиация в ответ атаковала все германские военные суда, что было бы равносильно объявлению войны. Встревоженные коммунисты запросили по радио инструкций из Москвы. Реакция Сталина была ожидаемой: он был против предложения Прието, так как провоцирование Гитлера беспокоило его больше всего остального. Позже появились слухи, что существовал приказ ликвидировать Прието, если тот проявит настойчивость. На заседании Совета министров против его плана выступили Хираль и Эрнандес. Негрин и Асанья решили направить ноты протеста Генеральному секретарю Лиги Наций и министрам иностранных дел Франции и Великобритании. Однако Форин Офис и Ке-д’Орсе [708]сочли, что ответ Германии был обоснованным. После этого Альварес дель Вайо потребовал внеочередного заседания Лиги Наций, но безрезультатно [709].