Энтони Бивор - Гражданская война в Испании 1936–1939

Политический водоворот весны 1936 года привел к неразберихе, парализовавшей промышленность и финансы. Снизился и импорт, и выручка от продажи главных экспортных товаров Испании – цитрусовых, миндаля, вина и растительного масла [110] Francisco Comín, Mauro Hernández and Enrique Llopis. Op. cit. Р. 285. . Зависимость торгового баланса страны от сельскохозяйственного производства в момент, когда самым противоречивым вопросом была именно аграрная реформа, ускоренными темпами тянула экономику на дно. Землевладельцы, столкнувшиеся с мировым падением цен и с четырехмесячными непрекращающимися осадками на западе и на юге Испании, отчаянно боролись за остатки прибыли, тогда как озлобленные батраки решительно требовали улучшения условий жизни. Счет за десятилетия, если не столетия, социальной, технологической и политической отсталости предъявлялся в наихудший момент.

Институт аграрной реформы старательно проводил переселение, но получалось это медленно из-за юридических проволочек хозяев земель. Это изматывало крестьян, решивших после победы Народного фронта на февральских выборах, что и у них появилось право диктовать свои условия. К тому же они рвались отомстить за увольнения и сокращения зарплат в последние два года и за самодовольное торжество многих землевладельцев в период правительства правого центра.

В первой половине марта безземельные батраки, braceros, стали занимать помещичьи земли в провинциях Мадрид, Толедо и Саламанка. Затем, на рассвете 25 марта, 60 тысяч безземельных крестьян захватили и принялись распахивать земли в провинции Бадахос. В следующие недели схожие акции происходили в провинциях Сасерес, Хаэн, Севилья и Кордова. Силы правопорядка, сдерживаемые памятью о Касас-Вьехас, действовали нерешительно, но это не помогло. В одном из столкновений с крестьянами в Йесте погиб гвардеец. Гражданская гвардия, называемая иногда одобрительно, иногда с горькой иронией «Benemerita», в ответ убила 17 поденщиков и еще больше ранила [111] См.: M. Requena Gallego. Los sucesos de Yeste. Albacete, 1983. . В любом случае при власти Народного фронта во всей Испании менее чем 200 тысячам крестьян было передано 756 000 гектаров земли, что превышало цифры за время пребывания у власти всех предыдущих администраций при республике [112] См.: Edward Malefakis. Reforma agraria y revolución campesina en la España del siglo XX. Barcelona, 1971. P. 434. . Но ни у кого из тех, кто осваивал землю, не было денег на семена и на инвентарь. Национальный аграрный банк, которому по закону полагалось решать эту проблему, так и не был создан [113] Ibid. P. 331. Безработица в Испании достигала в то время 17 %, в Андалусии – 30 %. Летом 1936 г. из всего населения 24 млн человек безработных было 796 341, из них 522 079 (65 %) в деревне. .

Линия социал-демократов на постепенные действия не могла ни получить поддержку рабочих, чьи ожидания были теперь слишком велики для полумер, ни убедить землевладельцев, что будут уважаться их права собственников. Весенние забастовки вспыхнули не из-за каких-то новых событий или потребностей, а с целью продемонстрировать мускулы рабочего класса. Ему приносила суровое удовлетворение мысль о том, что сбывается старая поговорка об угнетенных: «Когда Бог на небесах возжаждет быть справедливым, бедняк станет есть хлеб, а богачи – дерьмо» [114] «Cuando querrá el Dios del cielo que la justicia se vuelva / y los pobres coman pan y los ricos coman mierda». .

3 апреля в Мадриде собрались кортесы. Индалесио Прието предложил объявить импичмент президенту республики: он обвинял Алькала Самору в ненужном роспуске парламента, слишком буквально и узко трактуя статью 81 Конституции. Предложение было одобрено 288 голосами при всего пяти проголосовавших против, и спустя четыре дня Алькала Самора был смещен.

Меньше чем через месяц после этого, 3 мая, президентом Испанской республики избрали Мануэля Асанью. Правительство надеялся возглавить сам Прието, но его соперник Ларго Кабальеро был полон решимости не допустить этого, вообще запретив участие социалистов в правительстве. Поэтому председателем совета министров (эквивалент премьер-министра) Асанья назначил галисийского политика Сантьяго Касарес Кирогу.

В последующие дни страна содрогнулась от целой череды покушений и убийств. Первой жертвой стал судья Мануэль Педрегал, приговоривший фалангиста к 30 годам тюрьмы за убийство продавца левых газет. Потом рядом с президентом, приветствовавшим военный парад 14 апреля, в ознаменование пятой годовщины республики, взорвалась брошенная из толпы бомба. Охрана из бойцов штурмовой гвардии по ошибке открыла огонь по младшему офицеру Гражданской гвардии: завязался уличный бой между фалангистами и бойцами-штурмовиками, с убитыми и ранеными. Фаланга объявила о своей ответственности за убийство двух журналистов, Лусиано Малумбреса в Сантандере и Мануэля Андреса в Сан-Себастьяне, и социалиста капитана Карлоса Фараудо в Мадриде. 16 апреля фалангисты открыли автоматный огонь по рабочим в центре Мадрида, убив троих и ранив сорок человек.

Коммунисты тем временем создали собственную весьма эффективную военизированную организацию, «Milicias Antifascistas Obreras y Campesinas» («Антифашистская рабоче-крестьянская милиция», MAOC), социалисты – свою «Motorizada». Ношение оружия подразумевалось само собой – до такой степени, что у депутатов кортесов требовали при входе в здание парламента сдавать личное оружие. В Барселоне, более спокойной, чем Мадрид, pistolero из анархистской ФАИ застрелил братьев Мигеля и Жозепа Бадиа, ведущих деятелей «Estat Catala».

Риторика Ларго Кабальеро стала еще более резкой: его заявление, что «революция, которой мы хотим, может быть только насильственной», было воспринято организацией социалистической молодежи как ленинская стратегия. 1 мая консерваторы, трепеща, наблюдали с балконов и из-за опущенных гардин за многолюдным праздничным шествием на улицах и площадях центра Мадрида. Они с растущей тревогой смотрели на красные знамена, плакаты, огромные портреты Ленина, Сталина и Ларго Кабальеро, слушали пение демонстрантов, требовавших образования пролетарского правительства и народной армии. Но их пугали не только эти очевидные политические символы. Рабочие на улицах демонстрировали необычную уверенность – или, с точки зрения их противников, наглость. Даже нищие просили милостыню уже не ради Бога, а во имя революционной солидарности, а осмелевшие девушки высмеивали пуританские условности. 4 мая Примо де Ривера заклеймил из тюремной камеры Народный фронт, заявив, что им управляют из Москвы, что он поощряет проституцию и подрывает семью. «Разве не доносится до вас сегодня крик испанских девушек: “Дети – да! Мужья – нет!”?» [115] «¿No habéis oído gritar las muchachas españolas estos días “¡Hijos, sí; maridos, no!”?» Jose Antonio Primo de Rivera. Carta a los militares de España // Obras completas. P. 669–674.