Владимир Воронов - Рассекречено. Правда об острых эпизодах советской эпохи

Не помню, чтобы дед выступал перед школьниками: лишь однажды, поддавшись на уговоры, пришел в мой 10-й «А», так и не надев, к моему огорчению, мундира и орденов. Зато заворожил всех рассказом вовсе не о подвигах, а о том, сколь тяжко было строить аэродромы в Заполярье, принимать западные конвои и отражать воздушные налеты. Помню, что он не слишком любил фильмы о войне, говоря, что все было совсем не так. Как именно — особенно про первые дни войны — порой говорил не только с друзьями и сослуживцами, но и с внуком. Ныне очень жалею, что по молодости лет не додумался делать записи этих рассказов — по-военному четких, лаконичных и в то же время живых и сочных на детали.

В памяти осталось много, вот только повествование деда не укладывалось в прокрустово ложе официоза: нет там ничего ни про внезапность, ни про неожиданность. Да и началась для него эта война — уже третья по счету, в которой он участвовал, — не на рассвете, а глубокой ночью: посыльный из штаба пришел за ним около двух часов. Первые выстрелы, по его словам, прозвучали уже спустя час, а спустя десять минут первые бомбы посыпались на его аэродром…

22 июня 1941 года полковник Павел Петрович Воронов был начальником 14-го района авиационного базирования: Западный особый военный округ, Западная Белоруссия, Гродненская область, город Лида. Дед родился 22 сентября 1900 года в семье потомственного военного, офицера императорской армии. Поступил в 1911 году в Суворовский (Варшавский) кадетский корпус, закончив его в 1918 году уже в Москве, куда корпус перевели в 1914 году после начала войны. С июня 1918 года в Красной армии, в 1929 году из стрелковых частей переведен в авиацию. Участвовал в гражданской войне, «Освободительном походе» в Западную Белоруссию, финской кампании. Потом было 22 июня и прорыв из немецкого кольца, Западный, Брянский, Юго-Западный, Калининский, Воронежский фронты, 2-я воздушная армия, Заполярье… Затем служба в Беломорском и Приволжском военных округах. С 1959 года в отставке. В партии не состоял. Скончался 6 мая 1989 года.

На эти 13 тетрадных листков в клеточку, убористо исписанных с обеих сторон знакомым почерком, я наткнулся, разбирая привезенные отцом дедовы бумаги. И глаз сразу зацепил до боли памятное еще с детства «…после первой бомбардировки аэродрома…». Оказалось, это черновики письма деда к своему старинному другу и сослуживцу, полковнику Василию Васильевичу Смышляеву: тот в 1941-м тоже возглавлял район авиационного базирования, только соседний — 16-й. Предназначалось письмо, разумеется, не для публикации: дед просто отвечал на вопросы своего товарища, просившего уточнить какие-то детали тех дней. Но отвечал обстоятельно, сделав несколько вариантов. А написанное едва ли не в мельчайших деталях совпало с тем, что уже слышал от него: даты, хронология, имена, географические названия. И факты, только факты — от оценок событий старый военный предпочел воздержаться, написав другу: «Не буду распространяться о целесообразности… Об этом поговорим при встрече».

Уже в Центральном архиве министерства обороны (ЦАМО) я сверил эти записи с документами, найдя подтверждения в личном деле деда, в материалах частей и соединений, где он служил. Ряд деталей, имен и фактов уточнил у белорусского историка Дмитрия Киенко — автора хороших работ об 11-й смешанной авиационной дивизии (САД). В состав 11-й САД входили два истребительных авиаполка (ИАП) — 122-й и 127-й, 16-й скоростной бомбардировочный полк (СБП), в стадии формирования был еще штурмовой авиаполк. В первый день войны истребительные полки 11-й САД вели ожесточенные воздушные бои с немецкой авиацией. Так вот, боевую работу именно этой дивизии и обеспечивал 14-й район авиационного базирования.

Необходимое пояснение. В апреле 1941 года ЦК ВКП(б) и СНК СССР приняли постановление о реорганизации системы тыла ВВС, в соответствии с которым территориальными органами тыла ВВС становились создаваемые районы авиационного базирования (РАБ) и батальоны аэродромного обслуживания (БАО).

РАБ отвечал за снабжение боевых частей боеприпасами, горюче-смазочными материалами (ГСМ), за управление аэродромами, БАО, техническими аэродромными службами, подразделениями связи и автотранспортными. Упрощенно говоря, делали то, без чего невозможна была боевая работа: заправка самолетов горючим, смазочными средствами, снаряжение боеприпасами, подготовка к вылету, обслуживание после вылета, ремонт самолетов и вооружения, эвакуация поврежденных самолетов, их ремонт и восстановление. Помимо этого — обслуживание и эксплуатация аэродромов, организация питания и быта летного состава, медслужба, обеспечение полетными метеоданными. И, разумеется, оборона аэродромов и охрана складов. Последнее в 1941 году было особо актуальным…

В историческом формуляре 14-го РАБ записано: управление района «сформировано согласно директиве Командующего ЗапОВО в г. Лида» 13 мая 1941 года [33] ЦАМО. Ф. 20613. Оп. 1. Д. 1. Л. 2. . В составе 14-го РАБ должно было быть четыре авиабазы, 16 батальонов аэродромного обслуживания, шесть автотранспортных рот, пять рот связи, четыре зенитные батареи [34] ЦАМО. Ф. 20613. Оп. 1. Д. 6. Л. 61. . Подчинялся РАБ непосредственно штабу ВВС округа.

Фактически же к 22 июня 1941 года в наличии было четыре авиабазы, но лишь восемь батальонов. Обслуживал 14-й РАБ тогда четыре авиаполка (один из которых был еще на стадии формирования) 11-й смешанной авиадивизии, а также, если подсчитать по документам, не менее восьми аэродромов: Лида, Желудок, Щучин, Лунна (Черлена), Скидель, Новый Двор, Лесище, Россь… В качестве средств ПВО — комплексно-зенитные установки системы Токарева — счетверенные пулеметы «максим», да и тех много меньше, чем было положено.

«…Почти одновременно с первым налетом, на десять минут раньше, на аэродром Лида был произведен налет диверсионной группы немцев в количестве 39 человек, одетых сверху в нашу форму, а под ней — в немецкую. В это время у нас в учебном батальоне при 288-й авиабазе как раз проходили ночные занятия по теме „Взвод в сторожевом охранении“. Часовой полевого караула заметил движение людей на опушке березовой рощи, расположенной за границей юго-восточной окраины аэродрома, и сообщил об этом подчаску (помощник часового в карауле. — Авт. ). Последний побежал доложить командиру поста, а тот, соответственно, послал посыльного к командиру взвода…

Командир взвода в бинокль рассмотрел, что по направлению на аэродром двигаются несколько десятков солдат, одетых в нашу форму. Только они как-то странно держат оружие, причем не наше. Дальше все было строго по уставам. Взводный через начальника полкового караула — командира отделения — приказал произвести выстрел (предупредительный), предварительно крикнув из укрытия: „Стой, кто идет!“. В ответ неизвестные открыли огонь, продолжив выдвижение к аэродрому. А по моему приказу на все такие занятия подразделения ходили, имея при себе, помимо учебных и холостых патронов, боекомплекты. И после обстрела диверсантами, когда стало ясно, что это немцы, в пулемет заправили ленту и открыли из него огонь. Наступающие частично попадали, частично залегли. Тогда командир взвода поднял взвод в атаку и ударом в штыки полностью уничтожил нападавшую группу. Все 39 человек нападавших были убиты. (Пленных не было: красноармейцев подразделений аэродромного обеспечения на защиту вверенных им объектов аэродромной инфраструктуры натаскивали отменно; взятие же пленных — с последующим их допросом или передачей в распоряжение «компетентных органов» — в уставные задачи охраны аэродрома никогда не входило, огонь вели только на поражение. Когда после скоротечной схватки бойцы боевого охранения осмотрели убитых, обнаружилось, что под гимнастерками у них немецкая форма. Подобное использование формы противника — грубое нарушение 23-й статьи Гаагской конвенции 1907 года о законах и обычаях сухопутной войны. — Авт. ) После этого случая командир дивизии отдал приказ всему командному составу выдать винтовки и патроны, организовав на подступах к аэродрому сторожевое охранение, что и было выполнено. В такой обстановке и начался первый день войны…»