Эрнст Добльхофер - История письма: Эволюция письменности от Древнего Египта до наших дней.

Рис. 45. Имя «Александр» (а), титул «автократор» (б), имена «Тиберий» (в), «Домициан» (г), «Германик» (д) и «Траян» (е), записанные иероглифами.

Рис. 46. Наиболее употребительные египетские детерминативы.

Оба царских овала с именами «Птолемей» и «Клеопатра» дали в руки Шампольона двенадцать различных иероглифических букв и сразу поставили дешифровку на непоколебимый фундамент. Но радость открытия вскоре была омрачена. Дело в том, что посылая копию в Париж, Бэнкс сделал на ней карандашную отметку: «Клеопатра» — предположение вполне понятное, если учесть, что он уже давно прочел греческий текст на цоколе обелиска. Но как только Шампольон, буква за буквой, доказал то, что другие (Бэнкс, Юнг и Летрон) лишь предполагали, эти последние, оспаривая пальму первенства у дешифровщика, единодушно накинулись на него, не забывая, однако, злобно огрызаться и друг на друга.

Но помешать ему было уже нельзя. Он собирает. Собирает, где только можно, все царские картуши, содержащие написанные иероглифами имена, и берется за них, вооруженный целым арсеналом египтологического оружия, выкованного им в упорном труде. И поздний период египетской истории пробудился к новой жизни, и воистину заговорили камни, и вот уже Александр, Тиберий, Домициан, Германик и Траян, как старые знакомые, смотрят на него из своих овальных окон.

Знакомые — и все-таки чужие. Ведь среди них нет ни одного-единственного местного египетского имени, и отсюда Шампольон ошибочно заключает, что только иностранные имена позднего времени писались звуковыми знаками.

В августе 1822 года он сделал новый значительный шаг на пути к дешифровке иероглифического письма. Как-то ему бросилось в глаза, что за некоторыми названиями звезд, написанными иероглифически, стоит звездочка. Звездочка за названиями звезд? И вдруг его озарило: да ведь это детерминативы (как он сам их назвал), или пояснительные знаки!

Так была открыта сущность тех самых стоящих на конце слова добавочных знаков, которые предназначались для четкого различения слов, звучавших по-разному, но писавшихся одинаково, и которые составляют основную часть всей системы египетского письма.

Шампольон, однако, еще не публикует свои новые открытия в области иероглифики. Жизнь научила его молчать. Зато 22 августа 1822 года он зачитывает в Академии надписей свою статью о демотической письменности, плод десятилетнего исследования. Наконец-то настоящий успех! Ему был оказан такой прием, о котором он не мог даже мечтать: де Саси, великий де Саси, прежний учитель, ранее отвернувшийся от слишком, по его мнению, самоуверенного ученика, вскочил с места и в немом восторге простер руки к молодому ученому. Он вносит предложение, чтобы государство взяло на себя издержки по изданию сочинения Шампольона.

Теперь Шампольон форменным образом ненасытен в собирании царских картушей. Еще бы! Ведь эта работа принесла уже столько плодов. В храмовых надписях он находит дюжины имен, но это по-прежнему только имена греческих царей и римских императоров, связанных с последним периодом древнеегипетской истории. Вероятно, одно из таких имен он надеялся обнаружить и в то памятное утро 14 сентября 1822 года, когда напряженно склонился над посылкой, которую ему доставил объездивший Египет и Нубию французский архитектор Гюйо. В ней находились точные зарисовки рельефов и надписей, украшавших египетские храмы.

Вот взят в руки первый лист… и вдруг дешифровщик насторожился. На него смотрело из картуша царское имя — в этом не было сомнения, — но такое имя, которого не могло быть ни у Лагидов, ни у римских императоров. Как зачарованный, глядел молодой исследователь на группу иероглифов.

Лихорадочно заработал мозг; все сильнее нарастает возбуждение, дрожит рука, держащая лист… Имя начинается со знака солнца (кружок вверху слева). Но солнце звучит на коптском (вспомните: «Я говорю по-коптски с самим собой!») re . Затем следует пока еще неизвестный знак, а за ним два раза знак, изображающий сложенную ткань, PIC . Это означало R-?-s-s. R(e)-x? — s-s от латинского rex здесь быть не могло — в картуше, как известно, должно стоять имя! Уж не R-m-s-s ли это, Рамсес — знаменитейший из фараонов? Трепетными руками перелистывает Шампольон рисунки, с головокружительной быстротой сменяют друг друга мысли, дрожащие пальцы сжимают новый лист — взгляд исследователя вновь прикован к какому-то имени. Оно выглядит, как показано на рисунке 48.

Рис. 47. Иероглифически написанное имя Рамсеса.

Рис. 48. Иероглифически написанное имя Тутмоса.

Стало быть, оканчивается оно опять же на s ; в начале его изображен ибис, священная птица, воплощающая бога Тота. Между ними вновь появляется ; этот знак, если догадка R-m-s-s «Рамсес» верна, может быть только буквой m . Тогда… Thout-m-s … ну, конечно, именно Тотмос, или Тутмос, — второе блистательное имя среди имен древних фараонов!

Нет больше сомнений, пелена спала с глаз Шампольона. Применение иероглифов для звукового письма, которое он доныне считал лишь результатом вырождения письма на позднем этапе, предстало перед ним как характерная черта именно древней письменности. Тем самым не только была решена ее последняя загадка — исследователь, едва смевший надеяться на это даже в своих мечтах, держал наконец в руках полторы тысячи лет назад утерянный ключ к древнеегипетской истории. Тут только он впервые увидел, что не все надписи относятся к позднему времени и что многие из них восходят к глубокой древности.

Лишь с большим трудом изможденный человек заставляет себя остаться за рабочим столом. Он принуждает себя к спокойствию, ему нужно сосредоточиться. Все должно быть еще раз продумано, подвергнуто сравнению, проверке. Хотелось с ликованием кричать во все горло, бежать куда-нибудь сломя голову, дать волю своим чувствам! Но наука — строгая повелительница, а Шампольон недаром возмужал у нее на службе. Да и многочисленные враждебные выпады и мелкая зависть, увы, и поныне процветающие среди ученых и особенно среди дилетантов от науки, сделали его осторожным, даже чуть ли не боязливым. С почти сверхчеловеческим усилием он овладел собой и перешел к холодной деловой проверке, просидев над рисунками Гюйо всю первую половину дня.