Владимир Тихонов - История Кореи. Том 2. Двадцатый век

По подсчетам официальных органов, к 1954 г. бывшие крупные землевладельцы получили в качестве выплат за конфискованные участки земли 132,7 млрд. хван (264 млн. долларов по тогдашнему официальному курсу). Правительство надеялось использовать эти деньги, а также доходы от продажи принадлежавшего японцам имущества на развитие индустриализации. Земельные облигации, в виде которых правительство выдавало бывшим крупным землевладельцам компенсации за конфискованные земли, хранились как сбережения в финансировавшем промышленников государственном Корейском промышленном банке, который выдавал их владельцам ежемесячно до 300 тыс. хван — на жизнь — и отказывался признавать эти облигации как платежное средство за что бы то ни было, кроме налогов и при покупке ранее принадлежавшего японцам имущества. Выдача кредитов под залог этих облигаций также была ограничена — операциями по управлению предприятиями, ранее принадлежавшими японцам. Со временем ограничения по облигациям были частично отменены, но их владельцы, в связи с сильной инфляцией, были вынуждены продавать их с 20-30-процентной скидкой. Таким образом, в деле превращения сельскохозяйственного капитала в индустриальный, а крупных землевладельцев — в промышленных капиталистов успеха добиться не удалось. От реформы выиграла лишь небольшая группа крупных землевладельцев, которые приобретали облигации со скидкой и получали прибыль, вкладывая их в покупку ранее принадлежавшего японцам имущества. Бывший до реформы сравнительно широким слой средних землевладельцев, промышлявших сдачей земли в аренду, фактически исчез.

В планах земельной реформы, которые выдвигали в годы колониального правления как правые, так и левые представители национально-освободительного движения, был и пункт о национализации всего имущества коллаборационистов. Но в Законе о земельной реформе Ли Сынмана такого пункта не было, как и пункта о перераспределении земель, занятых под садами и лесами, и они, таким образом, остались в собственности прежних хозяев — как обычных землевладельцев, так и коллаборационистов. Эти земли можно было и передать по наследству, как это было, например, с получившими в наследство большие земельные участки потомками известнейшего коллаборациониста Ли Ванъёна, который приобрел эти земли, способствуя, как премьер-министр Кореи в конце 1900-х гг., колонизации страны японцами.

Существуют два взгляда на значение земельной реформы Ли Сынмана. Согласно одному, это была выгодная помещикам реформа, в результате которой с помощью компромисса было покончено с полуфеодальной земельной собственностью. Согласно другому, это была буржуазная реформа, которая покончила с феодальной собственностью и расширила и укрепила крестьянскую собственность на землю. Ясно то, что это не была та реформа, которую рисовали в своем воображении деятели национально-освободительного движения. Она не смогла превратить бывших землевладельцев — получателей поземельной ренты, особенно средних и мелких, в индустриальную буржуазию. Поскольку Закон о земельной реформе запрещал продажу земли только на ограниченный период времени, навсегда покончить с безземельем крестьянства и арендаторством не удалось.

Единый фронт национально-освободительного движения колониального периода предполагал осуществить после Освобождения национализацию всех производственных предприятий на территории Кореи, принадлежавших японскому правительству, японским корпорациям или частным лицам. Как уже упоминалось, Шанхайское временное правительство отстаивало идею национализации всех принадлежавших японцам промышленных и транспортных предприятий, банков и средств связи, а также наиболее крупных предприятий, находящихся в собственности у корейцев.

После освобождения АВА отказалась от каких-либо действий в отношении предприятий, находящихся в собственности у корейцев.

22 сентября 1945 г. она издала Приказ № 2, предусматривавший «замораживание или ограничение сделок с любым государственным или общественным имуществом Японии в Корее», а 23 декабря — Приказ № 33 о «конфискации частной собственности японцев в Корее», взяв, таким образом, на себя контроль над имуществом, находившимся в собственности у частных лиц японской национальности.

В период между декларацией японского императора Хирохито о капитуляции 15 августа 1945 г. и прибытием в Корею американских войск в середине сентября 1945 г. большая часть имущества, принадлежавшего японскому правительству, японским компаниям или отдельным частным лицам, управлялась самостоятельно их корейскими работниками. К середине декабря, когда был опубликован Приказ № 33, девять из десяти имевших собственность в Корее японцев уже возвратились в Японию. Большая часть их имущества была либо продана корейцам — частным лицам, которые заплатили за них все еще бывшими в обращении банкнотами центрального банка Кореи колониальных времен — Корейского банка ( Тёсэн гинко ), либо находилась под управлением лиц, назначенных бывшими японскими владельцами при отъезде, или самостоятельно сформированных комитетов корейских рабочих. Приказ № 33 был предназначен не столько для того, чтобы поставить под контроль АВА всю японскую собственность в Корее, сколько для того, чтобы поставить под этот контроль ту ее часть, которая уже была продана корейцам, находилась в управлении доверенных лиц и, особенно, в управлении рабочих комитетов. Приказ № 33 положил конец стихийно возникшему движению рабочих по управлению бывшими японскими предприятиями.

Под контролем АВА оказались 21,6 % всех предприятий Кореи того времени, на них работало 48,3 % всех сотрудников, что свидетельствует о том, что это были сравнительно крупные предприятия. АВА назначило в них управляющих с теми же полномочиями, что и у управляющих государственными предприятиями — в основном из числа тех, кто работал на этих предприятиях с колониальных времен, был их инвестором, поддерживал с этими предприятиями давние деловые отношения, или тех, кто был нанят на эту работу по приглашению рабочих комитетов сразу после 15 августа.

С марта 1947 г. АВА приступила к продаже части поставленной под ее контроль бывшей японской собственности. Было продано 513 предприятий, 839 объектов недвижимости и 916 других объектов. 513 предприятий представляли собой не более 10–20 % общего количества конфискованных японских предприятий, к тому же они были в основном мелкие. Распродажа наиболее крупных предприятий, например, шахт и банков, была отложена до прихода к власти режима Ли Сынмана, которое последовало американскому примеру и стало продавать предприятия управляющим или же уже арендовавшим их предпринимателям. Таким образом, можно сказать, что общее направление того, как распорядиться конфискованным имуществом, было задано американской военной администрацией.