Иван Оченков - Царь

- Вас просто не узнать, святой отец! - удивленно воскликнул Владислав.

- Как говорят ваши будущие подданные, - усмехнулся иезуит. - С волками жить по-волчьи выть.

- Вы были в Смоленске?

- Да.

- И что вы можете сказать о его укреплениях?

- Вам не взять этот город, по крайней мере, с налету.

- Его так хорошо укрепили?

- Более чем.

- Но вы обещали...

- Я ничего вам не обещал, это вы обещали, что если займете принадлежащий вам по праву трон, будете всячески содействовать распространению истинной веры.

- Я не отказываюсь от своих слов, однако, вы тоже...

- Орден окажет вам все возможное содействие, в вашей миссии.

- Вы говорили с Прозоровским?

- Да.

- И что, он откроет ворота?

- Разумеется - нет.

- Как вас понимать?

- Так и понимайте. Если вы пойдете на приступ, воевода его отобьет, причем, с легкостью. Зная о реальном положении дел, я склонен думать, что он не бахвалится.

- Но я понял ваши донесения так, что переговоры увенчались полным успехом!

- Так и есть.

- Боже правый, я отказываюсь вас понимать, святой отец!

- Что же тут непонятного? - бесстрастно отозвался Калиновский. - Князь человек разумный и осторожный. Он не станет открывать вам ворота, но не станет и противодействовать.

- То есть?

- Ключи от вашего трона, сын мой, отнюдь не в Смоленске. Они в Москве и чем быстрее вы туда попадете, тем быстрее коронуетесь. А вот когда вы станете русским царем, тогда ваш верноподданный князь Прозоровский, и откроет ворота своему сюзерену.

- Значит, мне нужно идти к Москве?

- И чем быстрее, тем лучше. Ваши сторонники ждут вас, однако они многим рискуют. Мекленбургский дьявол очень хитер. Он только притворяется милостивым и незлобивым, а на самом деле его люди не дремлют. Никто не может быть спокоен пока трон занят узурпатором. Ни высокий чин, ни древний род, не могут быть гарантией безопасности.

- Но если я подойду к Москве, мне откроют ворота, или как смоленский воевода всего лишь не будут противодействовать?

- Откроют, но не раньше, чем вы там появитесь. Кстати, в определенном смысле это даже хорошо, что Прозоровский еще не изменил. В этом случае герцог Иоганн Альбрехт непременно бы насторожился, а так он намерен выйти вам навстречу с верными ему войсками и дать сражение.

- Это точные известия?

- Совершенно!

- Чудесные новости. Что же святой отец, я склонен согласиться с вами. Ваши переговоры оказались более чем успешны.

- Счастлив служить вашему высочеству.

Дождавшись, когда королевич выйдет, Казановский подвинулся к иезуиту и тихонько спросил:

- Ваше преподобие, а что будет делать Прозоровский, если нашей доблестной армии не удастся одолеть "мекленбургского дьявола"?

- А вы, пан Адам, умнее, чем выглядите, - невозмутимо ответил переодетый ксендз, - в этом случае князь, тут же ударит нам в спину. Поэтому постарайтесь победить.

Армия на марше, часто представляет собой не могучую организованную силу, а совсем напротив - дикую орду из слабо связанных меж собой отрядов, где сосед нередко понятия не имеет, кто идет рядом с ним. Разумеется, вокруг войска королевича то и дело сновали на разведку большие и малые отряды, но им и в голову не приходило, что враг так близко. Михальский со своей хоругвью шел по пятам польско-литовской армии, оставаясь при этом невидимым и неслышимым. Нет, иногда его людей, конечно, видели, но обычно принимали за своих, просто немного отставших. Тем более что случалось такое совсем не редко. Правда, в последнее время отставшие перестали догонять своих товарищей и принялись пропадать, как будто и не было их никогда на грешной земле. Когда поляки с литвинами уже подходили к Смоленску, Корнилий немного отстал от них и спрятал своих людей в лесах. Он ожидал, что враги обложат город и пойдут на приступ, и вот тогда им можно будет нанести неожиданный и болезненный удар. Но время шло, а остановившееся войско и не думало предпринимать ничего подобного. Смоляне тоже проявляли пассивность, хотя принимая во внимание количество противников это было вполне разумно. Не выдержав ожидания, Михальский решил разведать все сам. Прихватив с собой пару человек, выглядевших более или менее пристойно, он направился прямиком в лагерь королевича.

- Пароль! - остановили его охранявшие вход гайдуки.

- Краков.

- Проходите пан, - приветливо пригласил его командовавший гайдуками шляхтич, - вы верно из отряда пана Кишки?

- Нет, я только что из Вильно.

- Вот как, - нахмурился офицер, - откуда же вы тогда знаете свежий пароль?

- От пана Полторацкого, - спокойно отвечал ему Корнилий. - Его послали в Вильно с посланием к подскарбию* Воловичу, да мы встретились совсем недавно.

- Да, точно, - улыбнулся начальник гайдуков, - он проезжал здесь. Вы верно давно знакомы?

- Мы с ним соседи и большие приятели, - отозвался бывший лисовчик, проклиная про себя словоохотливого шляхтича.

- Друзья пана Полторацкого, мои друзья! - Не унимался тот, - я скоро сменюсь, не желаете ли выпить по куфелю, пан...

- Казимир, - представился Михальский, - с большим удовольствием пан...

- Тадеуш Ржевутский, к вашим услугам!

- Почту за честь пан Ржевутский, но прежде исполню свое поручение.

- Конечно-конечно, служба превыше всего!

-------------------

*Великий подскарбий литовский. - Должность в ВКЛ которую можно сравнить с министром финансов.

Отвязавшись он назойливого шляхтича, Корнилий двинулся дальше. Польский лагерь гудел как будто в нем проходила ярмарка. Всюду сновало множества народу: жолнежи, маркитанты, слуги, евреи. Одни хотели что-то продать, другие что-то купить. Прочим было просто нечем заняться, и они слонялись без всякого дела.

- Ваша милость, - остановил его какой-то расхристанный забулдыга. - Не желаете ли приобрести коня?

- Откуда он у тебя?

- Ваша правда, - охотно согласился тот, - коня у меня действительно нет, но он есть у моего приятеля. И тот непременно хочет его продать! А лошадь у него, доложу я вам, совершенно великолепных статей. И не в обиду будь сказано, вашей милости, но ваша-то похуже будет.

- И что же будет делать твой приятель, оставшись пешим?

- Сказать по правде, он мне никакой ни приятель и вообще, большая свинья! Не к чему ему такой хороший конь, а вот вашей милости совсем не пристало, ездить на том, что у вас под седлом.

- А этот человек знает, что ты хочешь продать его коня?

- Да господь с вами! Я же говорю, что человечишка то он скверный и на уме у него только дурное. Так что зачем ему об этом знать?

- Нет, пожалуй, я не стану покупать его лошадь, - покачал головой Михальский, подивившись подобной логике. - Лучше скажи мне, нет ли тут где местечка, чтобы благородный шляхтич мог пропустить стаканчик вина без ущерба своей чести?