Ф Грэм - Скифские империи. История кочевых государств Великой степи

Следующим летом возобновилась война с Польшей; и так как наследник Ивана III царевич Иван Молодой умер за шесть лет до того (1490) и его лекаря Леби (Леона) обезглавили за то, что ему не удалось спасти его жизнь, царь отправил войско под командованием своего второго сына, угличского князя Дмитрия Жилку, с приказом взять Смоленск любой ценой. Русские войска долго и мужественно сражались перед стенами города, но гарнизон оказал им самое упорное сопротивление; и в конце концов прибытие короля Польши с многочисленными подкреплениями вынудило Дмитрия снять осаду и отступить со своими силами; вскоре после этого поляки заключили с Москвой мир на шесть лет, а русские вернули всех пленных, захваченных в предыдущей войне.

После смерти царевича Ивана Молодого в 1490 году Иван III назначил его единственного сына Дмитрия наследником московского престола, и, чтобы обеспечить его правопреемство, против которого выступала Софья, желавшая возложить царский венец на одного из своих сыновей, царь велел официально венчать его на великое княжение еще при своей жизни, и церемония состоялась 4 февраля 1498 года. Она прошла так же, как обычная коронация царей. Посреди Успенского собора поставили три трона: для царя, его внука и митрополита; напротив них были помещены шапка Мономаха и бармы, и храм был переполнен архиепископами, архимандритами, игуменами и другими сановниками московской церкви. При входе Ивана III и Дмитрия дьяконы по обычаю пропели «многие лета» великому князю Ивану, «Да царствует он над нами!». Затем последовал молебен к Пресвятой Богородице и святому Петру, после чего два князя поднялись на свои троны, и Иван обратился к митрополиту с такими словами: «Отче митрополит, по Божественной воле, по древнему соблюдавшемуся доселе нашими предками, великими князьями, обычаю великие князья-отцы назначали своим сыновьям-первенцам великое княжение, и как по их примеру родитель мой, великий князь, при жизни благословил меня великим княжением, так и я при всех благословил великим княжением первенца моего Иоанна. Но как по воле Божией случилось, что оный сын мой скончался, оставив по себе единородного Димитрия, которого Бог даровал мне вместо сына, то я равно при всех благословляю его, ныне и после меня, великим княжением владимирским, новгородским и прочая, на которые я благословил и отца его» [265]. После этого митрополит велел внуку приблизиться к назначенному месту, благословил его крестом и велел дьякону читать молитву. Окончив молитву, митрополит велел двум архимандритам подать шапку Мономаха и бармы (оплечье), которые царь возложил на внука, в то время как митрополит осенил его крестом во имя Святой Троицы. Затем дьякон начал литанию, после чего священники пропели перед алтарем: «Многие лета великому князю Иоанну, благоверному, христолюбивому Богом избранному и Богом превознесенному, великому князю Иоанну Васильевичу владимирскому, новгородскому и всея Руссии монарху, на многие лета!» Этот хор подхватили и повторили священники во всех частях собора, пока весь он не зазвучал эхом их голосов; и в то же время сыновья Ивана и все духовенство выступили вперед и поклонились Дмитрию. Затем митрополит Симон обратился к юному князю с таким наставлением: «Господине и сыне, великий княже Димитрий, по Божественной воле дед твой, великий князь, оказал тебе милость, благословил тебя великим княжением, и ты господине и сыне, имей страх Божий в сердце твоем, люби справедливость и праведный суд, слушайся деда твоего, великого князя, и всем сердцем заботься о всех православных. И мы благословляем тебя, господине сыне, и молим Бога о твоем здравии». Богослужение завершилось еще одной литанией, и царь удалился в свои покои; а его внук в сопровождении толпы духовенства, бояр и царских сыновей проследовал в церковь Михаила Архангела, чтобы помолиться перед гробницами предков; после чего они вернулись в Кремль и закончили праздник пиром, который затянулся далеко за полночь. Среди прочих русских священников, присутствовавших на венчании, были митрополит Симон, архиепископ Ростовский и Ярославский Тихон, архиепископ Суздальский Нифонт, тверской епископ Вассиан, епископ Рязанский и Муромский Протасий, епископ Коломенский Афраний и епископ Сарский и Подонский Евфимий, а также Серапион, игумен монастыря Святой Троицы, Блаженного Сергия, и Макарий, игумен монастыря Святого Кирилла.

Но жизненный путь юного князя, начавшийся столь благоприятно, был обречен на краткость и жалкий и трагический конец. Когда Иван III состарился и уже не так крепко держал бразды правления, его честолюбивая и властная жена-гречанка приобрела самое неограниченное влияние на супруга и после долгих уговоров убедила его в 1502 году сместить Дмитрия и бросить его в темницу, а вместо него сделать наследником Гавриила, на тот момент его старшего сына из оставшихся. Однако, лежа на смертном одре, в исповеди архиепископу царь вспомнил все тягостные события и проступки прошедшей жизни, и его сердце сжалось от этой жестокости и несправедливости к внуку, и он приказал выпустить внука Дмитрия из подземелья и привести его в покои, где он лежал, охваченный последней предсмертной агонией; взяв его за руку, он сказал: «Увы, мой дорогой внук, я согрешил пред Богом и тобою, заключив тебя в темницу и лишив законного наследства. Поэтому молю тебя, отпусти мне обиду, причиненную тебе, будь свободен и пользуйся своими правами». Произнеся эти слова, Иван рухнул и испустил дух; но едва молодой царевич, в сильном волнении от этой сцены, успел выйти за порог, как его схватили сторонники его дяди Гавриила и бросили в глубокий и мрачный подвал Кремля, где не было ни тепла, ни света и где через несколько недель он погиб, как думают одни, от голода и холода или, как утверждают другие, задохнувшись дымом.

Иван Великий умер 27 марта 1505 года в возрасте шестидесяти пяти лет после насыщенного событиями сорокачетырехлетнего правления и был с великой пышностью похоронен среди предков под торжественным сводом собора Святого Михаила в Москве. Его царствование до последних лет, когда его омрачило неудачи русских войск в Ливонии и у Смоленска, а также мятеж его вассала – казанского хана, являло собой почти непрерывную череду успехов и процветания и в целом могло считаться самым успешным, которым может похвастать горестная летопись России. Хотя сам он никогда не был блестящим воином, в нем проявился дар выбирать талантливых полководцев и умело руководить войной, так что молдавский господарь Стефан часто говорил о нем: «Сват мой есть странный человек: сидит дома, веселится, спит спокойно и торжествует над врагами. Я всегда на коне и в поле, а не умею защитить земли своей». Он, пожалуй, улучшил жалкое состояние крестьянства, постановив, что если работник нанялся к хозяину, то один день в неделю ему разрешается посвятить своим делам и что каждый землевладелец должен дать своим крестьянам по участку поля для их собственного пропитания, а также он сильно обуздал злоупотребления знати и духовенства, когда сделал их ответственными перед законом и впервые разрешив для них страшное наказание кнутом. В 1491 году князя Ухтомского, боярина Хомутова и архимандрита Чудовского выпороли за подложную грамоту, сочиненную ими на землю, принадлежавшую одному из братьев царя. Его указы часто отличались самой несоразмерной строгостью и суровостью; «Робкие женщины, – пишет российский историк, – падали в обморок от гневного, пламенного взора Иоаннова; что просители боялись идти ко трону». В старости он часто засыпал за трапезой, так что «вельможи трепетали и на пирах во дворце, не смели шепнуть слова, ни тронуться с места, когда Государь, утомленный шумною беседою, разгоряченный вином, дремал по целым часам»; и хотя сам часто излишне предавался питию, он не терпел невоздержанности у вельмож. Страстный, резкий и вероломный, он не обладал множеством прекрасных свойств, которые зарекомендовали бы его перед потомками; и подданные, пожалуй, встретили весть о его смерти без особой скорби и сожаления.