Ф Грэм - Скифские империи. История кочевых государств Великой степи

Пока тюрки не вторглись в другие южноазиатские государства и не переняли их религию, они верили в единое верховное божество и только ему приносили жертвы, хотя у них было много священных песнопений, прославляющих силу и благоволение духов стихий, и, подобно всем туранским народам, они были чрезвычайно суеверны и советовались с предсказателями, колдунами и ворожеями. Их законы были строги и беспристрастны, как законы Спарты; самые тяжкие преступления карались смертью; вор должен был вернуть в десять раз больше украденного; и ни одно наказание не считалось слишком чудовищным или бесчестье и позор слишком сильным даже за самое малое проявление трусости. Во времена их переселения на юг одно из их племен, отделившееся от остальной орды, пошло на север и поселилось на бесплодных и мерзлых ленских равнинах, где под именем якутов они до сих пор ведут кочевую жизнь и говорят на языке, который даже сейчас имеет некоторое сходство с языком их более цивилизованных и изнеженных собратьев в Европе.

Тюрки впервые громко заявили о себе в середине VI века. К тому времени они уже успели не раз вторгнуться в Персию и некоторые районы Мавераннахра; а через несколько лет они овладели Хорасаном, откуда вскоре их заставило уйти вторжение сарацин, которые овладели Персией и основали Багдад. В IX веке весь народ тюрков вышел из монгольских степей и, следуя по пути, протоптанному их более рискованными соплеменниками, пересекли Яксарт (Сырдарью) и встали лагерем на равнинах Трансоксианы; затем, повернув на запад, завоевали и подчинили себе царство белых гуннов в Хорезме, которое существовало на восточных берегах Каспийского моря уже несколько сотен лет и в котором, благодаря влиянию несторианского патриарха Тимофея [121], пославшего туда нескольких монахов своей секты, начало в какой-то мере утверждаться христианство, хотя ему и противостояли приверженцы мусульманской веры. Они уже приобрели значительное число обращенных и возвели множество мечетей. Империя тюрков, которая теперь протянулась от берегов Каспия до пустынь Кашгара и Самарканда и от берегов Иртыша до границ Персии, продолжала существовать в Азии в таком едином виде примерно до середины X века, когда она развалилась и разделилась на несколько государств; и две тюркских орды, снова вторгшись в северные незащищенные провинции Персии, вырвали Хорасан и Газни из владений халифов. Положение этого народа относительно Багдада в тот период было очень похоже на положение славян и болгар относительно Константинополя. Подобно своему западному соседу, зажиточная персидская столица привлекала алчные взоры всех диких и воинственных племен севера. Они постоянно разграбляли пограничные города и опустошали их плодородные окрестности; персидское золото заставляло тюркских всадников тысячи миль скакать по песку и камням; наука, развитая сарацинами в Багдаде, освещала весь цивилизованный мир; его купцы пересекали Азию со своей поклажей и привозили товары и новости из самых дальних уголков Востока, однако они оказались не в состоянии прогнать захватчиков из своих провинций и часто не могли помешать им войти за ворота городов, несмотря на всю налаженную оборону. Высоко возвышаясь на берегах полноводного Тигра, на равнине, единообразие которой почти не нарушается холмами между Персидским заливом и Средиземным морем, возле того места, где когда-то стояли Древние Ниневия и Вавилон, город был основан в 762 году аль-Мансуром, халифом арабских мусульман или сарацин, чей народ примерно за век до того, в исполнение указов Мухаммеда, вторгся одновременно на восток и на запад и, завоевав Персию огнем и мечом, заменил древнюю веру огнепоклонников учением и религией мекканского пророка. Аль-Мансур поставил в Багдаде трон сарацинских халифов, и с того времени столица возрастала в силе и великолепии, пока не превратилась в самый блестящий и ученый город Востока, а достоинства и мудрость ее правителя Харуна ар-Рашида пользовались признанием и уважением во всей Европе. Он отправил послов с подарками к Карлу Великому, который в то время овладел скипетром Франции и претендовал на гордый титул императора Запада; но подданные его в большинстве своем еще пребывали в диком невежестве, которое делили с грубыми саксами Британии и почти всеми остальными народами севера и являли резкий контраст на фоне образованных и воспитанных сарацин Востока, с которыми им впоследствии суждено было вступать в столь частые и свирепые столкновения в ходе долгих и кровопролитных Крестовых походов.

В правление Второй мусульманской династии в Персии – Аббасидов, просидевших на троне халифов с 750 по 945 и с 1124 по 1258 год, тюрки покорили провинцию Хорасан, из которой были изгнаны через несколько лет силами сарацин. Но в 964 году они снова перешли в наступление, и в то время как одно племя при Сельджуке установилось в Хорасане и, приняв название от имени своего вождя, основало царство сельджуков, другая часть под предводительством Себук-тегина, одного из своих вождей, который, из раба или обычного солдата возвысился до положения правителя Бактрии, овладел городом Газни и обратился в веру Мухаммеда. Человечность и честность этого правителя подтверждена многими авторами Востока, которые, среди прочих свидетельств, рассказывают о таком случае: охотясь как-то раз в лесу, Себук-тегин поймал олененка, но, уже привязав его к седлу, он случайно оглянулся и увидел его мать, которая, видимо, следовала за всадником в великом горе; ее вид тронул его сердце, и он сразу же отпустил добычу. В другой раз он упрекнул своего сына Махмуда, который отдавал все свое внимание строительству прекрасного дворца, и сказал, что ему следовало бы заниматься благополучием народа и своим добрым именем, которое останется в веках, а не мимолетным удовлетворением собственных прихотей. При Себук-тегине тюрки предприняли два похода через Инд и вторглись в Мултан и Лахор, присоединив Пешавар к своим владениям; их примеру последовал знаменитейший Махмуд Газневи, сын и преемник Себук-тегина, при котором страшный боевой клич татар гремел на равнинах Индостана не менее чем в двенадцати военных походах [122].

Этот вождь пришел к власти в 997 году, после того как сместил и обрек на вечное заключение своего брата Исмаила, узурпировавшего трон их отца. В своей первой кампании он отправился воевать с древним правителем своего народа, императором Бухары, который вторгся в его владения и род которого – Саманиды – в течение сотни лет обладал верховной властью над областью Мавераннахр, иначе называемой Трансоксанией или Трансоксианой [123], и правил всеми местными провинциями и Туркестаном. После длительной войны, в которой тюрки проиграли во всех битвах, Махмуд полностью истребил всю семью их правителей и прибавил бухарские провинции к своей империи; затем, обратив оружие на Восток, в 1000 году нашей эры разорил север Индии. Несчастный Джаяпала, раджа Лахора, противостоял его вторжению с объединенными силами пятнадцати других вождей; но все они были разгромлены и взяты в плен, и из чудесных драгоценных ожерелий, украшавших их шеи, завоеватель приказал изготовить ошейники для его собак; а пленный монарх, чтобы смыть позор поражения, по обычаю своей страны приказал соорудить погребальный костер и бросился в пламя. Но его опустившийся сын Анандапал согласился признать превосходство Газневи и получил от Махмуда царский венец, хотя смог принять его только при условии выплаты большой ежегодной дани. За этим походом татар в Индостан последовали еще три, не имевшие особой важности, так как предпринимались только с целью взятия дани; но следующая кампания состоялась в 1009 году, спровоцированная дерзким набегом на Афганистан Анандапала, в котором в конце концов из-за угнетения, постигшего его страну, проснулась доблесть, и принесла опустошение и кровопролитие в сердце Индии. Раджа Лахора, вступив в союз с самым могущественным из соседних государей, собрал под своими знаменами силы Дели, Каннауджа, Гвалиора, Калинджара и Аджмера и с огромной ратью переправился через Инд и вошел в скалистый регион Кабула. Однако на границах Пешавара его ждал самый сокрушительный разгром. 20 тысяч индийских солдат полегли во время бегства; а победитель выступил прямо на крепость Бхеемгур, которая считалась неприступной, а также там хранились громадные сокровища, в основном приношения идолам и богатства жрецов; он распахнул ворота без сопротивления – защитники крепости, полумертвые от ужаса, пали на свои лица при его приближении – и, предав мечу все живое, раздал деньги и драгоценности между своими воинами, дервишами, а также бедными и престарелыми подданными.