Нурбулат Масанов - Кочевая цивилизация казахов [Основы жизнедеятельности номадного общества]

Что же касается внеэкономических форм зависимости, основанных на власти-собственности (Васильев, 1982; Он же, 1983 и др.) либо иных форм принуждения, например, барымты, отчуждения налогов и т. п., то следует заметить, что несмотря на широкое хождение точки зрения о насилии как повседневном атрибуте кочевого образа жизни, основанного на грабеже и воровстве (Черников, 1978 и др.), в действительности они играли, на наш взгляд, второстепенную роль в обществе номадов. Во всяком случае в процессе производства внеэкономические формы зависимости в силу особенностей системы материального производства никогда не имели принципиального значения, поскольку доминантным фактором, как мы уже отмечали, всегда являлся опыт ведения скотоводческого хозяйства в специфических условиях среды обитания и знания об алгоритме природных процессов и циклов.

Конечно, выполнение различных общественно необходимых функций по организации, координации, регламентации, регулированию всего спектра социальной жизни играло определенную, но далеко не ведущую, роль в жизни кочевников. В частности, выполнение разнообразных организаторско-регламентаторских функций автоматически влекло за собой некую зависимость непосредственных производителей, значение которой, однако, не следует переоценивать. В источниках указывается, что лицам, выполняющим различного рода общественно значимые функции, полагалась некая доля общественного продукта: ханам - ханлык, биям - бийлык, батырам - военная добыча, торе - согум, зякет и шибага и т. д. (МКОП, 1948. С. 138-139, 149; Баллюзек, 1871. С. 63 и др.). Повидимому, на всех этажах социальной стратификации кочевого общества находились лица, которые посредством исполнения регла-ментаторско-регулирующих функций присваивали некую часть произведенного продукта. Но поскольку основной ячейкой номадного общества являлась община, то именно она абсорбировала решение большинства общественно значимых вопросов (см. параграф 6.1.). При этом следует помнить и о том, что принципы генеалогического родства в сочетании с геронтократической ориентацией идеологических постулатов и социально-экономической дифференциацией общества существенно ограничивали сферу влияния внеэкономических способов решения спорных проблем. Вследствие этого мы вправе говорить о внеэкономической зависимости трудящихся индивидов от разного рода лиц, организованных институционально в корпоративные объединения, лишь в том социальном пространстве, которое оставалось незаполненным экономическими формами зависимости.

Рассмотрим теперь конкретные формы эксплуатации массы зависимого населения. Прежде всего необходимо высказаться по поводу саунных отношений, которые, по мнению ряда исследователей, были главной формой эксплуатации трудящихся индивидов (Толстов, 1934; Толыбеков, 1971 и др.). При этом, полагают они, имело место якобы насильственное принуждение к выпасу скота, принудительное вовлечение в саунные отношения, которые были той первичной клеточкой, из которой вырастала вся система «кочевого феодализма» или патриархально-феодальных отношений. И поскольку саунные отношения были выявлены у всех кочевников от Средиземноморского побережья до восточных окраин Центральной Азии, то постольку ставился вопрос об универсальности и всеобщности «саунного» феодализма на всем ареале расселения номадов. Смысл данной системы общественных отношений заключался якобы в том, что класс богатых скотовладельцев принуждал класс зависимого населения брать скот на выпас на экономически невыгодных условиях, т. е. «наделял» его скотом наподобие того, как феодал «наделял» землей зависимых крестьян (Толстов, 1934. С. 188-189 и др.).

Действительно, источники сообщают нам о наличии саунных отношений в среде кочевников. В частности, широкую известность получило свидетельство И. Г. Георги, который писал по этому поводу: «Поелику не всяк может иметь довольное для табунов своих число невольников, то богатые наделяют скудных скотом, а сии в знак благодарности приглядывают за скотиною своих благодетелей. Если табуны чьи-нибудь скоро размножатся, то он почитает сие благодатию и разделяет по бедным людям знатное число скота. Ежели сей податель пребудет в благосостоянии, то наделенные им люди не бывают ему за то ничем обязаны; если же он по причине скотского падежа, расхищения, по иным каким несчастиям лишится своих стад, то наделенные им прежде приятели дают ему толикое же число или еще и с приплодом скота, хотя бы у самих их и весьма мало за тем оставалось. И потому богатый человек делает посредством таковых благотворении табуны свои как будто вечными» (Георги, 1799. С. 131). Иначе говоря, в процессе производства класс богатых скотовладельцев и класс непосредственных производителей вступали в саунные отношения, в результате которых первые отдавали часть скота на выпас и в пользование беднейшей части населения в качестве, главным образом молочного скота, потребность в котором составляла один из важнейших элементов всей системы жизнеобеспечения.

Наряду с этим следует заметить, что анализ конкретного материала не подтверждает точки зрения о широком распространении саунных отношений в практике производственных отношений кочевого общества. Так, например, в Петропавловском уезде скот в саун брали всего лишь 6,4% всех хозяйств уезда, Каркаралин-ском-4,2%, Зайсанском - 9,3%, Семипалатинском -5,0%, Усть-Каменогорском -2,7%, Акмолинском -2,1% и т. д. Интересно, что в Петропавловском уезде даже в группе безлошадных доля хозяйств, бравших скот в саун, была невелика и составляла всего лишь 19,3%; в группе хозяйств, имевших 1 лошадь,-17,7%, а в группе хозяйств, имевших от 2 до 3 лошадей,- вдвое меньше - 8,8% и т. д. В свою очередь, в Актюбинском уезде группа хозяйств, имевших до 3 лошадей, характеризуется еще меньшей долей хозяйств, бравших скот на выпас,-3,2%. В Каркаралинском уезде в группе безлошадных к саунным отношениям прибегало лишь 11,7% хозяйств, а в группе хозяйств, имевших от 1 до 5 лошадей,-5,0% хозяйств (см. таблицу № 9).

На наш взгляд, приведенный материал убедительно свидетельствует, что саунные отношения не имели в среде кочевников широкого хождения. Причиной этого, как нам представляется, являлось не нежелание недостаточно обеспеченных скотом слоев общества брать его на выпас, а то, что богатых хозяйств, заинтересованных во вступлении в саунные отношения, было очень мало. Так, например, в Кокчетавском уезде в группе хозяйств, имевших от 26 до 50 лошадей, в саун давали скот лишь 24,3% хозяйств, а в группе хозяйств, имевших свыше 50 лошадей,-48,9% хозяйств (МКЗ. Т. I. Поаульныя таблицы статистических сведений. С. 401. Подсчет наш - Авт.). Иначе говоря, неразвитость саунных отношений объясняется, на наш взгляд, прежде всего и главным образом малочисленностью хозяйств, способных давать скот в саун, по сравнению с огромной массой малоимущих хозяйств, жаждущих получить скот на выпас и остро нуждающихся в молочном скоте. Показательно, что в саун, в основном, брали крупный рогатый скот, что, несомненно, было связано с его большей молочной продуктивностью и большей продолжительностью лактационного периода. В.Петропавловском уезде, например, в саун было взято 95% коров от всего саунного скота (МКЗ. Т. XII. Общая часть. С. 169). По-видимому, дача скота в саун беднякам была больше милостью, нежели эксплуатацией. В свое время А. И. Першиц справедливо заметил, что саунные отношения в большей степени были обуслов-лны реципрокационными явлениями (Першиц, 1973а. С. 105-106).