Иоганн Дройзен - История эллинизма [В 3 томах]

Своим призывом к свободе тридцать лет тому назад Спарта соединила против Афин всю ненависть, весь страх и все недовольство, и окружила себя элементами партикуляризма. Теперь победа ее была полная; Спарта возбуждала восхищение в возвращавшихся теперь повсюду аристократах, и ее героем, ее богом был Лисандр; ему воздвигались алтари и в честь его устанавливались праздники. Древнее право Спарты на гегемонию, казалось, объединило теперь наконец Грецию.

Но это был не прежний спартанский город; первым требованием возбуждавшего столько удивления законодательства Ликурга было, чтобы гражданин был солдатом и жил бы, не имея личной собственности, в строгом подчинении порядку и дисциплине; ореол, окруженную которым привыкли видеть Спарту, исчез теперь вместе с победой; теперь обнаружилось, сколько алчности, жажды наслаждений, извращенности и духовной нищеты господствовало в ней наряду с властолюбием и наглости наряду с коварством и ханжеством; число спартиатов постоянно уменьшалось: вместо девяти или десяти тысяч, бывших во времена персидских войн, в следующую эпоху их была только тысяча. Привыкшие на родине к беспрекословному повиновению и внешней дисциплине, они теперь, сделавшись гармостами в городах Эллады, управляли тем своевольнее и насильственнее, везде стараясь ввести тот же олигархический режим, заменивший в самой Спарте древнюю возбуждавшую удивление аристократию; везде налагалось введение его, изгнание побежденной партии, конфискация ее имущества; бродячая масса политических беглецов и их планы и попытки к насильственному возвращению породили постоянную смуту и брожение среди эллинского мира.

Правда, Спарта немедленно послала в Азию войско, но войско наемников для поддержки восставшего Кира, против персидского царя, его брата. И когда Кир пал вблизи Вавилона, когда 10 000, непобежденные в бою, непобежденные и на своем долгом богатом битвами пути среди чуждых земель, достигли моря и возвратились на родину, когда сатрапы персидского царя снова завладели греческими городами Азии и потребовали у них дани, тогда Спарта послала в Азию юного царя Агесилая, который начал торжественным жертвоприношением в Авлиде, словно это предприятие было национальной войной греков, а он был вторым Агамемноном. Но беотийские власти прервали жертвоприношение и изгнали жертвующих из святилища; ни Фивы, ни Коринф, ни Афины, ни другие союзники не оказали требуемой помощи, и первым делом Агесилая в Азии было заключение перемирия с сатрапом.

Теперь озлобление против Спарты в греческих землях стало еще сильнее, чем оно когда-либо было против Афин. Фиванцы помогли афинским беглецам освободить их родной город; Коринф принужден был безучастно смотреть, как в его колонии Сиракузах, которая страдала от жестоких партийных раздоров и для успокоения которой он отослал одного из своих лучших граждан, поддерживаемая спартанцами партия умертвила коринфского посредника и основала тиранию Дионисия; но возмутительнее всего было то, что спартанцы, чтобы принудить Элиду к повиновению, пошли войной на страну божьего мира, опустошили ее и разделили по округам.

Когда при дворе в Сузах, помня о прежнем походе греков почти до Вавилона, озабоченно смотрели на наступление Агесилая, когда выяснилась еще более серьезная опасность нового возмущения Египта, с которым Спарта тотчас же вступила в "сношения, один аттический беглец, Конон, один из десяти стратегов при Аргинусах, составил самый надежный план защиты. Сатрап Фарнабаз получил необходимые деньги, чтобы побудить главнейшие государства Эллады к открытой борьбе против Спарты и чтобы в то же время создать флот, который под начальством Конона изгнал бы с моря ее силы. При новом призыве к свободе Коринф, Фивы, Афины, Аргос составили эллинский союз и поднялись против Спарты; за их первой победой последовало быстрое возвращение Агесилая, битвой при Коронее он проложил себе обратный путь через Беотию. Но Конон уже победил спартанцев и уничтожил половину их кораблей. Затем Фарнабаз переправился с флотом в Грецию, объявляя везде, что он несет не рабство, а свободу и независимость, пристал к Кифере у самых берегов Лаконии, появился затем в союзном совете эллинов на Истме, убеждая их ревностно продолжать борьбу, и при своем возвращении оставил Конону половину флота, который теперь поспешил в Афины, чтобы восстановить на персидские деньги длинные стены и основать новый афинский флот, и навербовал войско наемников; легкое оружие пельтастов, изобретенное и усовершенствованное Ификратом, превзошло тактическое искусство Спарты.

Для Спарты наступила крайняя необходимость вызвать перемену. Средство было под руками; иссякновение персидского золота должно было положить конец и энтузиазму и могуществу, врагов Спарты. Анталкид, посланный в Сузы, одержал верх над Кононом; персидский царь послал "приказ" эллинам, в котором заявлял, что "он считает справедливым, чтобы города Азии принадлежали ему и из островов Кипр и Клазомены, афинянам же Лемнос, Имброс и Скирос, а чтобы все другие греческие города от мала до велика были автономными; с теми, кто не примет этого мира, он будет бороться кораблями и деньгами на суше и на море с помощью тех, которые на него согласны". С могущественным флотом, корабли для которого доставили отчасти греческие сатрапии Малой Азии, отчасти тиран сиракузский, возвратился Анталкид домой мимо Киклад; корабли противников поспешно отступили.

Этот мир был спасением для Персии; благодаря обещанному ему обладанию Кипром - овладеть островом стоило еще много лет труда - персидский царь мог надеяться сломить и Египет; Афины были удовлетворены предоставлением им трех островов; провозглашенная автономия внесла раздор в самые маленькие области Эллады и сделала невозможным всякий союз, всякое территориальное объединение, всякую могущественную организацию в панэллиническом духе, а Спарта была сделана надсмотрщицей и хранительницей этой персидской политики в Греции.

С уничтожением территориальных и городских союзов Спарта деятельно принялась за довершение, согласно принципу автономии, начатой Лисандром системы олигархизации, прерванной Коринфской войной. Соединение Олинфом городов Халкидики в один союз, насильственное присоединение к нему с помощью угроз даже и нежелающих, обращение угрожаемых таким образом к Спарте с просьбой о помощи подали ей повод к походу туда, которому после долгого сопротивления город должен был уступить и распустить свой союз. На своем пути в Олинф спартанцы напали на Фивы, ввели в них олигархию, изгнали все неблагонадежные со спартанской точки зрения элементы и оставили гарнизон в Кадмее. Это был апогей спартанского могущества, апогей и в том отношении, что согласно с истинной природой системы насилия всякое движение, поднимавшееся против гнета, подавало только новый повод усилить его, а усилившийся гнет вызывал новое сопротивление, оправдывавшее усиление деспотических мер, чтобы сломить это сопротивление.