Александр Корсунский - Упадок и гибель Западной Римской Империи и возникновение германских королевств

Византия обещала гепидам помощь и в дальнейшем, но в действительности не предоставила ее. Несмотря на то что осада Сирмия лангобардами была снята с помощью византийских войск, гепиды отказались отдать город византийцам. Византия отомстила, отправив к стенам Сирмия вооруженные силы, чтобы при благоприятных обстоятельствах взять город.

В 567 г. произошло решительное сражение между гепидами, с одной стороны, и лангобардами с их союзниками, аварами, с другой. В этом сражении был убит король гепидов, а гепиды [195] потеряли свое государство. На венгерской низменности междуДунаем и Тиссой решилась судьба гепидов, в значительной степени определявших политическое развитие народов на среднем течении Дуная после сражения на реке Недао (453—454). [25] Источники по этому вопросу см.: Szadeczky-Kardoss S. Quellenbuch zur Geschichte der Gepiden. Szeged, 1973.

Византийцы воспользовались благоприятными обстоятельствами и в том же году заняли Сирмий. Остатки войска гепидов перешли к византийцам, захватившим и королевскую казну.

Лангобардское общество находилось в первой половине VI в. на стадии переходного периода, который, например, бургунды и вестготы прошли в первой половине V в. Родовой строй разлагался, остатки его сохранились еще в организации войска. Переселения и захваты вместе с ростом социальной дифференциации способствовали разложению родоплеменного общественного устройства. Ознакомившись с организацией византийского войска, лангобарды реорганизовали и свое военное устройство по византийскому образцу. [26] Вarni G. Op. cit., p. 20s. Fara, обозначение рода, означало и владение рода, которое постепенно превратилось во владение семьи. [27] Bóna I. Op. cit., S. 76. Народное собрание, gairethinx (слово означает собрание войска), еще обладало значительным влиянием. Но подлинная политическая власть принадлежала королю (kuning) и родовой знати, (adalingi) — это были, вероятно, представители высшего слоя знатных и богатых родов. Свободные, принимающие участие в собрании войска, назывались ариманнами (arimanni). Наряду с ними были также полусвободные альдионы (aldidi или aldiones), похожие на франкских литов, и несвободные (skalki), которых на латинском языке называли servi, ancillae или mancipii. Однако последние не играли почти никакой роли. Вражда (faida) и связанная с ней кровная месть имели все еще большое значение в судопроизводстве.

О характере земельной собственности у лангобардов в Паннонии нам ничего не известно. Выводы, сделанные, исходя из позднейших условий поселения лангобардов и их собственности на землю, весьма проблематичны, так как развитое классовое общество Италии, несомненно, быстро оказало глубокое воздействие на внутреннюю структуру лангобардского общества. [28] См.: Дворецкая И. A. О социально-политических противоречиях в лангобардском обществе. — СВ, 1977, вып. 41, с. 78-99. Безусловно, уже в Паннонии — области, где давно существовало римское классовое общество с прочно укоренившимися традициями, постепенно складывались формы землепользования, близкие франкскому аллоду и приближавшиеся к крестьянской частной собственности на землю. Лангобардское общество находилось на ступени социального развития, переходной от разлагающегося родоплеменного строя к возникающему классовому обществу.

После гибели государства гепидов лангобарды стали испытывать растущее давление со стороны аваров, славян и византийцев. Противостоять возможной коалиции этих трех групп лангобарды не могли бы. Альбоину было прежде всего ясно, что он со своим войском не может надеяться на победу над сильной и испытанной в боях аварской конницей, защищенной панцирями и вооруженной луками. Лангобарды и аланы заключили «вечный» [196] союз, по которому к аланам отошла Паннония. 2 апреля 568 г. весь лангобардский народ ушел из своих поселений в Паннонии и отправился, поддерживаемый саксами (саксы, как утверждается, послали 20 тыс. воинов с семьями), в Италию. За год до этого Юстин II сместил выдающегося полководца Нарсеса; его преемник Лонгин был более слабой политической фигурой. Некоторые хронисты полагают, что Нарсес, разгневанный своим смещением, сам призвал лангобардов в Италию; однако, возможно, что это просто придворные сплетни, которые исходили от тех, кто хотел войти в милость императрицы Софии. София, пытавшаяся подражать роли Феодоры при константинопольском дворе, несла ответственность за отставку Нарсеса.

Исторический процесс, в ходе которого на основе феодального способа производства сложились классы и возникло Лангобардское государство, завершился позднее в Италии. [197]

В предыдущих главах были охарактеризованы политические события, которые привели к изменению политической карты Европы: на той территории, которую прежде занимала Западная Римская империя, возник ряд варварских королевств. Согласно традиционной, широко распространенной в исторической литературе точке зрения, смещение последнего западноримского императора и формальное утверждение политической самостоятельности варварских королевств знаменовали собой переход от античности к средневековью в Западной Европе. Согласно марксистской историографии эти политические события представляли собой составную часть того социального переворота, который означал смену рабовладельческого строя феодальным в рассматриваемом регионе.

Для того чтобы более полно охарактеризовать смысл и значение указанного исторического перелома, следует рассмотреть два вопроса:

1) почему оказалась возможной военная победа варваров над Западной империей и создание ими ряда королевств на ее территории?

2) каковы были социальный характер и сущность этих королевств?

Военный успех варваров нельзя объяснить ни их численным превосходством над римлянами, ни более высоким уровнем общественного развития. Наоборот, германцы, установившие свою власть над Галлией, Испанией, Италией и Северной Африкой, составили лишь несколько процентов от общей массы населения данных стран. По уровню же развития материальной и духовной культуры варварское общество стояло значительно ниже, чем позднеримское. Правда, вооружение варваров во многих случаях не уступало по своему качеству римскому. И их войско обладало внутренней сплоченностью, обусловленной узами родоплеменных объединений. Но всего этого было бы недостаточно для прочного военного успеха варваров, если бы не внутреннее разложение рабовладельческого позднеримского общества, все более сказывавшееся на его военном потенциале. [198]

В Западной Римской империи IV—V вв. правительство не обладало широкой социальной базой и это обусловило военную слабость государства. Значительная часть населения была освобождена от службы в армии, а те, кто оставались военнообязанными, упорно уклонялись от несения службы. Магнаты, на которых лежала повинность представлять рекрутов из числа своих колонов, старались обойти это требование, и правительству пришлось согласиться на замену рекрутов денежными взносами. В конечном счете вооруженные силы государства состояли из варваров-наемников или варваров-федератов. Ни первым, ни вторым не присущи были патриотические настроения и та моральная стойкость, которую сообщает войску его органическое единство с гражданским населением и заинтересованность в судьбах своего государства. Массы производительного населения — рабы, колоны, свободные крестьяне и городские ремесленники — не склонны были выступать в защиту того государства, которое отдавало их во власть крупных землевладельцев и декурионов и само подвергало жестокой экспулатации с помощью налогов и повинностей. Это не значит, что колоны и крестьяне шли на союз с варварами, как утверждали в свое время некоторые историки. В некоторых случаях массы поднимали восстания, рабы использовали военные действия для бегства от своих господ, а иногда и примыкали к соплеменникам. В целом же позиция низших слоев римского общества была пассивной. Но и подобное отношение народных масс к государству лишало его внутренней прочности, столь необходимой в период конфронтации с внешним, противником.