Людмила Боровкова - Восстание «красных войск» в Китае

После завоевания монголами хозяйство Северного Китая оказалось настолько разрушенным, что на протяжении всего периода правления династии Юань население этих районов жило почти исключительно за счет продовольствия, поставлявшегося из южных провинций. Когда в конце империи Юань в результате восстаний снабжение продовольствием с Юга было прервано, на Севере начался хронический голод [84; 47; 67; 181, гл. 93, 9б-11б]. О низком уровне сельскохозяйственного производства в Северном Китае по сравнению с Южным можно судить в известной мере по доходам казны в продовольствии от поземельного налога. Из годового дохода 12 114 708 ши северные провинции — Ляоян, Чжуншу (столичная), Шаньси и Ганьсу, [5] Империя Юань делилась на 11 шэнов (провинций). Каждая шэн делилась на лу (дорога) [об этом термине см. 24, 105, прим. 93; 56, 57-58, прим. 7] и фу (область). Лу делились на фу второй категории и чжоу (округ). Фу состояли из чжоу «второй категории и сянь (уезд), чжоу — из сянь. В ряде случаев деление на фу, чжоу и сянь было более сложным [см. 84, 61-64]. вместе взятые, поставляли только 2 638 783 ши (1 ши — 59,7 кг ), тогда как одна провинция Хэнань давала 2 591 269 ши, а провинция Цзянчжэ — 4 494 783 ши [181, гл. 93, 6а]. И это при условии, что налоги в Южном Китае были намного легче, чем в Северном.

В период монгольского владычества положение различных групп населения Севера и Юга Китая было неодинаковым. Монголы установили в империи Юань режим национального неравноправия. Все население империи было разделено (6/7) на четыре группы: 1) монголы, 2) представители союзных им народов Средней и Центральной Азии и даже Европы, так называемые сэмужэнь [100, 30-33], которых монголы привлекали к себе на службу для управления завоеванными китайцами, 3) население бывшей империи Цзинь — китайцы, кидане, чжурчжэни и т.д. — ханьцы ( ханьжэнь ) [100, 33-34, 24, 105, прим. 90], 4) население бывшей империи Южных Сунов — наньцы ( наньжэнь ) [100, 34-36]. Ханьцы и наньцы занимали неравноправное положение по сравнению с монголами и саму в юридическом, политическом и культурном отношениях. [6] Этому посвящены большие разделы в работах китайских историков Мэн Сы-мина [100] и Ван Чун-у [72]. Их выводы изложены в «Очерках истории Китая» Шан Юэ [36, 365-368]. В последнее десятилетие ряд историков КНР пытались пересмотреть оценку монгольского господства как иноземного ига, представив его только как классовое угнетение китайских крестьян монгольскими феодалами [см. 81; 158; 170]. В частности, Гуань Вэнь-фа рассматривает «четьгрехклассовую систему» как один из видов классового угнетения [81, 75]. Они не имели права хранить оружие, охотиться, изучать военное дело, устраивать какие-либо сборища, даже религиозные, по ночам зажигать свет и ходить по городу или деревне. Монголы и китайцы подлежали юрисдикции разных судебных органов. За убийство монгола китаец подвергался смертной казни, тогда как за убийство китайца монгол подлежал лишь ссылке, а нередко ограничивались и более легким наказанием. Государственным языком считался монгольский, хотя делопроизводство велось параллельно на монгольском и китайском. Официально китайцам запрещалось изучать монгольский язык и языки сэму.

В зависимости от принадлежности к той или иной группе определялись политические права представителей господствующего класса. В империи Юань в основном сохранилась тщательно разработанная в Китае в предшествующие века система государственного управления. Но все ее решающие звенья — от верховной власти императора до главных должностей в органах местного управления [7]— оказались в руках монгольских феодалов. В «Юань ши» сказано: «В них (центральных и местных учреждениях. — Л.Б .) старшими чиновниками были монголы, а ханьцы и наньцы — помощниками» [181, гл. 85, 1б]. Там же имеется и другая запись о том, что наньцы вообще не имели доступа в центральные органы власти [181, гл. 187, 5б]. Эти сведения подтверждаются известным ученым середины XIV в. Е Цзы-ци, который писал, что после завоевания Китая монголами «главными высшими и провинциальными чиновниками стали люди с Севера (т.е. монголы), и среди десяти тысяч их не было и одного-двух ханьцев или наньцев. Они могли достигнуть лишь низших чинов в округах и уездах» [84, 49]. Согласно подсчету, сделанному японским историком Янаи Вагару, за всю историю монгольского господства в Китае лишь один ханец, Ши Тянь- цзэ, стал главой правительства ( ю-чэнсян ) (из сэмужэнь было пять ю-чэнсянов ) и один — главой цензората ( юйши- дайфу ). К тому же Ши Тяиь-цзэ был ю-чэнсяном в 1261 г., т.е. до основания империи Юань в 1270 г. и введения соответствующих законов [100, 39, прим. 208]. [8]

Таким образом, ханьские феодалы были допущены в (7/8) центральные органы власти в качестве помощников монгольских сановников, тогда как наньские феодалы были вообще отстранены от управления страной.

Что касается местных органов власти, то монголы, которых в империи Юань насчитывалось немного, вынуждены были привлечь к участию в них китайцев. В 1264 г. Хубилай разрешил даже назначать ханьцев на должности местных правителей ( цзунгуань ). Однако в то же время он указывал, что на должности даругачи (своего рода верховных комиссаров, которых монголы посылали во все органы местного управления) можно назначать только монголов [181, гл. 6, 1б].

Таблица, приведенная в «Юань-дянь-чжан», дает возможность примерно установить общую численность чиновничьей армии империи Юань, а также представителей господствующего класса от каждой из четырех национальных групп [178, гл. 7, 38а-38б].

Всего чиновников — 26 690

-----Имевшие ранг — 22 490

-----Дворцовые чиновники — 2 089

----------сэму — 938

----------ханьцы — 1 151

-----Столичные чиновники — 506

----------сэму — 155

----------ханьцы — 351

-----Провинциальные чиновники — 19 895

----------сэму — 5 698

----------ханьцы — 14 236

-----Не имевшие ранга — 4 208 [9]

Как видим, чиновники-монголы здесь вообще не учтены. Из 22 490 чиновников, имевших ранги, было 6791 сэму, 15 738 китайцев. Сэму составляли 1/3 чиновничьей армии империи Юань. Можно с уверенностью предположить, что число чиновников-монголов было не меньше, чем чиновников-сэму. Следовательно, всего в империи Юань насчитывалось не менее 33-34 тыс. чиновников. Но только половина их были китайцами, составлявшими подавляющее большинство населения страны. Поскольку монголы всегда отдавали предпочтение северным китайцам — ханьцам, то если не по численности, то по важности чинов северяне в группе чиновников-китайцев, по-видимому, занимали главное место. Из вышеизложенного с несомненностью вытекает, что при монгольском владычестве китайские феодалы потеряли господствующие позиции в государственном управлении, а южнокитайские феодалы, т.е. большинство класса феодалов империи Юань, оказались наиболее обиженными. Это вызывало недовольство всех китайских феодалов, и особенно наньских. Упомянутый выше Е Цзы-ци, принадлежавший к последней группе, (8/9) с негодованием писал: «В качестве старших чиновников ( чжан-гуань ) всегда использовались их (монголов. — Л.Б. ), соотечественники, вплоть до того, что [даже] в управления общественными нравами ( фын-цзи-чжи-сы ) ханьцы и наньцы совсем не привлекались. В секретных учреждениях [китайцы] тем более не принимали участия. Они (монголы. — Л.Б. ) хотя и живут под одним небом [с нами], но их жизненные устремления не такие, как у нас, они только и норовят, как бы чины и титулы присвоить себе… [Они] не ведают, что трон и счастье по велению Неба даются тому, кто имеет добродетель; и разве могли жадные и алчные [монголы] надолго отстранить от них ханьцев и наньцев. По этой причине не прошло и ста лет, как великие смуты последовали одна за другой и все титулы и вознаграждения были возвращены людям Центральной равнины (китайцам. — Л.Б. )» [84, 81].