Юджин Роган - Падение Османской империи [Первая мировая война на Ближнем Востоке, 1914–1920]

Венесуэльский «солдат удачи» по имени Рафаэль де Ногалес вступил в ряды османской армии больше из любви к приключениям, нежели из убеждений. Энвер-паша познакомился с Ногалесом в Стамбуле, куда тот был направлен немецким командованием в качестве военного советника, и предложил ему руководящий пост в Третьей армии, недавно потерпевшей поражение при Сарыкамыше. Ногалес прибыл в штаб Третьей армии в Эрзуруме в середине марта, однако обнаружил, что местные офицеры куда больше озабочены сражением с тифом, нежели с русскими. Рвущийся в бой венесуэлец добился перевода в жандармерию провинции Ван, подразделения которой были единственными, кто вел активные боевые действия на русском фронте. Так он оказался в зоне напряженного противостояния между турками и армянами. Он прибыл в Ван как раз в тот день, когда армяне подняли восстание против османских властей.

Двадцатого апреля Ногалес в сопровождении группы жандармов, объезжая северо-западную оконечность озера Ван, наткнулся на участок дороги, «усеянный изуродованными телами армян». Он увидел столбы дыма, поднимавшиеся из деревень на южном берегу озера. «Тогда я понял, что жребий был брошен, — впоследствии написал в своих мемуарах Ногалес. — Армянская „революция“ началась» [274] Rafael de Nogales, Four Years Beneath the Crescent (New York: Charles Scribner's Sons, 1926), 58. Критическое исследование деяний Ногалеса и его мемуаров см. в книге: Kim McQuaid, The Real and Assumed Personalities of Famous Men: Rafael de Nogales, T. E. Lawrence, and the Birth of the Modern Era, 1914–1937 (London: Gomidas Institute, 2010). .

На следующее утро он стал свидетелем жестокой резни в армянской части села Адилджеваз на северном берегу озера Ван. Турецкие каратели вместе с курдами и «прочим окрестным сбродом» врывались в армянские дома и магазины, убивали мужчин и забирали имущество. Когда Ногалес, одетый в форму офицера османской армии, подошел к одному османскому чиновнику и потребовал от него остановить бесчинства, тот ответил, что «всего лишь выполняет приказ генерал-губернатора провинции [Джевдет-паши]… уничтожить всех армянских мужчин от 12 лет и старше ». Ногалес не имел полномочий отменить этот губернаторский приказ, и ему не оставалось ничего другого, кроме как покинуть место массовой резни, которая продолжалась еще полтора часа [275] De Nogales, Four Years , 60–61; выделено в оригинале. .

Из Адилджеваза Ногалес на моторном катере отправился на другой берег озера Ван и с наступлением темноты добрался до села Эдремит на окраине Вана. «От горящих домов над берегом поднималось алое зарево», — вспоминал он. В Эдремите шло ожесточенное сражение, церкви и дома были объяты пламенем, в воздухе стоял запах горящей плоти, а грохот выстрелов заглушал треск рушащихся домов. Ногалес провел в Эдремите всю ночь, став свидетелем яростной перестрелки между курдскими и турецкими нерегулярными формированиями и очень малочисленными группами армян.

В полдень Ногалес с сопровождением отправился из Эдремита в Ван. «По сторонам дороги кружили орущие стаи черных грифов, которые соперничали с собаками за разлагавшиеся трупы армян, валявшиеся буквально повсюду», — вспоминал он. Когда он прибыл в Ван, восстание длилось уже два дня и старый город был захвачен армянскими бунтовщиками. Стоявшая над старым городом цитадель осталась в руках османов, и с этих высот турецкая артиллерия днем и ночью вела огонь по армянским позициям. Поскольку Ногалес был артиллерийским офицером, с его прибытием эта задача была поручена ему. Он расположил свой штаб в мечети на территории крепости, чтобы использовать ее высокий минарет для корректировки огня.

На протяжении 21 дня Ногалес участвовал в османской кампании против ванских армян. «Мало где еще мне доводилось видеть такие ожесточенные сражения, как во время осады Вана, — впоследствии написал он. — Никто не давал никому пощады, и никто ее не просил». Он был свидетелем зверств, которые совершались как турками, так и армянами, и его мемуары об осаде Вана полны сочувствия и осуждения по отношению к обеим сторонам.

Между тем русские войска медленно продвигались от персидской границы в направлении к Вану, чтобы прийти на помощь армянам в осажденном городе. Восстание армян значительно облегчило для русских оккупацию этой стратегически важной территории Османской империи. Двенадцатого мая ввиду неминуемого приближения русских войск Джевдет-паша издал указ об эвакуации всех мусульман из Вана. Последние солдаты османской армии покинули крепость 17 мая. Армяне из долины наконец-то смогли воссоединиться со своими товарищами в старом городе. Вместе они сожгли мусульманские кварталы и все правительственные здания еще до прибытия русской армии 19 мая [276] Reynolds, Shattering Empires , 145–146; McCarthy et al., The Armenian Rebellion , 221. .

Заняв Ван, русские назначили его губернатором лидера дашнаков Арама Манукяна. Манукян немедленно учредил в городе армянскую администрацию, полицию и народное ополчение. По словам одного армянского историка, эти меры «способствовали пробуждению армянского политического сознания и придали уверенности тем, кто мечтал о свободной и независимой Армении под защитой русских» — короче говоря, они привели именно к тому, чего так опасались османы [277] Ter Minassian, «Van 1915», 242. .

Однако турки не были готовы смириться с потерей Вана и упорно атаковали русские и армянские позиции. В конце концов российские войска были вынуждены отступить, и 31 июля армянам было рекомендовано собрать вещи и покинуть свои дома. Примерно 100 000 армян ушли вместе с русскими — что впоследствии стало известно как «великое отступление». Между тем сражения за Ван продолжались, и в течение лета 1915 года он трижды переходил из рук в руки, пока осенью 1915 года русские войска не взяли его окончательно. Но к тому моменту город был фактически превращен в руины, а в Восточной Анатолии армянского населения почти не осталось.

Оказав содействие русским в оккупации Вана в обмен на право управлять провинцией, армяне только укрепили младотурок в их подозрениях, что они являются «пятой колонной» и представляют собой прямую угрозу для территориальной целостности империи. Кроме того, тот факт, что восстание в Ване совпало по времени с высадкой союзников на Галлиполийском полуострове, был воспринят младотурками как доказательство того, что армяне и державы Антанты координировали свои действия. Как писал Джемаль-паша в своих мемуарах: «На мой взгляд, это абсолютно неопровержимый факт, что армяне подняли восстание в Восточной Анатолии по приказу британцев и французов, когда те столкнулись с кризисом в Дарданелльской кампании». Хотя это утверждение Джемаля не подкреплялось никакими доказательствами, младотурки были убеждены в сговоре армян с державами Антанты. Поэтому после падения Вана османские власти начали принимать меры по искоренению армянского населения не только в шести провинциях Восточной Анатолии, но и в азиатской части Турции в целом [278] Djemal Pasha, Memories of a Turkish Statesman , 1913–1919 (London: Hutchinson & Co., n.d.), 299; Bloxham, Great Game of Genocide , 84–90. .