Филип Хук - Галерея аферистов. История искусства и тех, кто его продает

Альбани выстроил свою собственную виллу на Виа Салария, наполнил ее прекрасными вещами и продолжал играть двойственную роль не то коллекционера, не то торговца. Что же представляли собой его сокровища, собрание или товар? Например, в 1762 г., когда Джеймсу Адаму (брату архитектора Роберта Адама) и Ричарду Гэйвену (ирландскому торговцу и агенту) удалось приобрести часть сокровищ Альбани «от имени Георга III», они оказались его товаром. По-видимому, эту сделку помогла заключить любовница Альбани, которая рассчитывала на полученную прибыль подготовить приданое дочери. Позволяя личной жизни вмешиваться в деловую, торговец произведениями искусства идет на немалый риск, особенно если он кардинал. Поэтому, когда Гэйвен вновь обратился к Альбани в надежде купить что-нибудь еще, выяснилось, что сокровища кардинала снова составляют его частную коллекцию, а их владелец с сожалением уверяет, что не покупает предметы искусства с намерением потом продать.

Джозеф Смит (1682–1770) также обосновался на доходной ничейной земле и выступал в качестве то ли джентльмена-коллекционера, то ли посредника-торговца, причем первое амплуа служило одновременно прикрытием для второго и избавляло от многих сложностей. Смит был одним из целой череды британских консулов в Венеции, которые пользовались своим служебным положением, чтобы продавать предметы искусства английским джентльменам, причем он поставлял на рынок в основном ведуты кисти Каналетто, привив англичанам вкус к этому венецианскому пейзажисту. Судя по тому, что Смит получил прозвище Венецианский Купец, он не скрывал своих коммерческих устремлений. Он не только снабжал картинами английских коллекционеров, но и сам составил весьма внушительное собрание, в котором насчитывалось в том числе немало работ Каналетто и которое он продал Георгу III в 1762 г. Он вел дела столь успешно, что одной из причин, побудивших Каналетто отправиться в Лондон и прожить там с 1746 по 1753 г., было желание не платить комиссионные Смиту как посреднику, а продавать картины напрямую английским клиентам.

Во второй половине XVIII в. в Риме прославился художник и торговец Гэвин Гамильтон. Он был не только коммерсантом, но и археологом; и английскому джентльмену, путешествующему по Италии или даже заказывающему «товары почтой» из дома, он мог подобрать не только картины, но и античные скульптуры. Удивительно, как часто в ту эпоху покупки предметов искусства совершались заочно, в письмах, иногда при помощи такого наглядного материала, как зарисовки или гравированные изображения предлагаемого товара. В конце концов покупателю приходилось идти на риск, доверившись продавцу, а когда картину или скульптуру морем доставляли в Британию и распаковывали у него на глазах, стоило приготовиться к возможному разочарованию. Случалось, что покупатель отвергал непонравившуюся картину или скульптуру, к вящему огорчению всех заинтересованных сторон. Однако количество успешных сделок, проведенных заочно, чрезвычайно велико и свидетельствует о надежности, вкусе и проницательности лучших из числа торговцев, а иногда, возможно, о невежестве и наивности какого-нибудь несчастного британского покупателя, годами не кажущего носа из-за стен отдаленного замка где-нибудь в Шотландии и решительно неспособного отличить копию от оригинала в силу эстетической неподготовленности.

Но в целом Гамильтон был честен, проницателен и утончен. Для собственного удовольствия он коллекционировал эскизы маслом и скульптурные модели, прекрасно осознавая, что едва ли найдет для них сбыт. Своему собрату по ремеслу венецианцу Джованни Марии Сассо, у которого купил много работ венецианской школы, впоследствии оказавшихся в британских коллекциях, он писал письма с множеством профессиональных советов. Он объяснял Сассо, что картины крупного формата продаются плохо и что полотна в темной цветовой гамме британцы тоже едва ли купят, и все потому, что из-за вечной пасмурной погоды предпочитают яркие тона. Он говорил, что британцам не по вкусу стремительная, импрессионистическая манера Тинторетто. В другом письме Сассо он сетует на то, что не отличавшийся щепетильностью венецианский торговец Пьетро Конколо разрезал на части алтарь Петробелли кисти Веронезе, «словно воловью тушу в мясной лавке». Однако это не помешало ему самому предложить немалую сумму за самый привлекательный фрагмент. В конце концов, торговцы картинами тоже должны что-то есть.

Сассо был наиболее крупным венецианским торговцем картинами последней четверти XVIII в.; он поддерживал взаимовыгодные отношения со многими английскими торговцами, агентами и коллекционерами, которые часто его навещали. Как обычно, британский консул или министр-резидент играл решающую роль посредника, снабжающего, в том числе и по почте, английских коллекционеров желанными картинами, будь то работы венецианских мастеров эпохи Возрождения или более современные, например кисти Тьеполо или Гварди. Сассо всегда старался угождать и льстить всем британским консулам и в особенности приятельствовал с Джоном Стрейнджем и сэром Ричардом Уорсли. В это же время известность обрел и другой торговец, Джакомо делла Лена, который, занимая пост испанского вице-консула, сделал изрядное состояние, поставляя картины по большей части немецким коллекционерам. В 1786 г. делла Лена написал любопытное письмо экономисту Джузеппе Марии Ортесу. В своем послании он утверждает, что искусства в корне отличаются от наук. В искусстве царствует не разум, но фантазия, а ценность искусства и получаемое от него наслаждение опосредованы и трудно поддаются определению. Как и многие другие до него, он опять-таки говорит о фантазии, восхитительном, но ускользающем от точных формулировок товаре, за который можно потребовать почти любую цену. Здесь делла Лена приближается к разгадке коммерческого успеха торговли искусством.

Но вернемся к Гэвину Гамильтону: закупая произведения искусства, он путешествовал по Италии в сопровождении хорошего художника-копииста, поскольку осознал, что убедить владельцев расстаться с той или иной картиной будет проще, если предложить им как часть сделки копию продаваемого предмета. Столь же интересно проследить, к какой тактике убеждения он прибегнул, стремясь купить у болонских монахов один алтарный образ. Он предупредил их, что картина находится в плохом состоянии и что, если оставить ее на месте, излишняя влажность разрушит ее красочный слой и уничтожит произведение. Спасти алтарный образ можно, только немедленно продав, иначе достояние монастыря утратит всякую ценность. С тех пор многие торговцы добивались своих целей, взяв на вооружение этот прием, одновременно выражая озабоченность судьбой шедевра и высказывая скрытую угрозу.