Филип Хук - Галерея аферистов. История искусства и тех, кто его продает

Натан вел дела увлеченно и страстно. И конечно, торговцы, готовые заниматься бизнесом на международном уровне, по-прежнему могли получать немалые прибыли. Рене Жампель рассказывает, как его отец и Натан Вильденстейн (некоторое время на рубеже веков они вели дела совместно) нашли в задней комнате фирмы «Кольнаги» в Лондоне картину Ватто «Летние наслаждения». Они купили ее за десять тысяч франков и продали в Париже спустя десять лет за сто пятьдесят тысяч. Хотя Жампель перестал работать у Вильденстейнов в 1919 г., его дневники содержат немало восхищенных отзывов о торговле, которую неутомимо вел Натан: судя по всему, он был весьма одаренным бизнесменом. Он с немалым успехом покупал и реставрировал картины из английских коллекций, очень часто попутно делая важные открытия, когда снимал ужасный желтый лак, которым принято было покрывать живопись в Англии. Кроме того, он умел продавать. Когда Вильденстейны и Дювины в 1907 г. купили великолепное собрание Рудольфа Канна, Натан убедил наследников Канна открыть свой дом для торговцев, чтобы те могли предлагать произведения искусства американским клиентам в оригинальных интерьерах, в привычном контексте. Это был блестящий шаг, и он принес огромную прибыль.

Жорж Вильденстейн: бизнесмен, ученый и романтик

Сложность существования коммерческих династий заключается в том, что домашние ссоры, размолвки, приступы зависти и ревности, знакомые любым семьям, в данном случае неизменно отрицательно сказываются на бизнесе. Напряженные отношения царили и в семействе Вильденстейн. Очень часто отцы ссорились с сыновьями и тем более братья — с сестрами, мужья — с женами, мачехи — с пасынками. Обычно совместные деловые интересы удерживали семейство от окончательного распада, но и только. Юного Жоржа Вильденстейна мать подучила шпионить за отцом, Натаном, и сообщать ей о его изменах, каковых, видимо, было немало, поскольку Натан питал faiblesse [15] Слабость (фр.) . к хорошеньким женщинам. Но Жорж и сам иногда предавался волокитству. Одним из самых неосмотрительных поступков на поздних этапах его карьеры был роман с супругой делового партнера, Поля Розенберга.

В 1934 г. Натан умер, до конца оставшись стойким противником современного искусства; он так и не пожелал понять это увлечение своего сына. Вскоре после его смерти разразился ожесточенный судебный процесс между Жоржем и его сестрой Элизабет по поводу прав на владение фондами галереи. Компромисса они достигли только спустя четырнадцать лет. Даниэль описывает свою тетю как «глупую и безобразную старую кокетку», однако тон его замечаний об отце свидетельствует, что и к нему он не питал особо теплых чувств.

Отношение династии к торговле современным искусством всегда было двойственным. В целом они соглашались продавать его, если были заранее уверены в прибыльности сделки. Следовательно, как мы уже видели, впервые они поддались соблазну и попытались торговать современными картинами в партнерстве с Полем Розенбергом, а привлек их не кто-нибудь, а Пикассо. Продавая работы Пикассо, можно было не сомневаться в грядущей прибыли, хотя и тот факт, что в начале 1920-х гг. Пикассо в своем творчестве склонялся к фигуративным изображениям, также должен был вселять в них уверенность. Художник преодолел злосчастное увлечение кубизмом, который представлялся Натану Вильденстейну шутовством. Вильденстейн выбрал в качестве делового партнера не Леонса Розенберга, а его брата Поля, ведь, по словам Даниэля, Леонс был интеллектуалом и визионером, но в бизнесе разбирался слабо, тогда как Поль был безмерно далек от всяческого визионерства, но при этом любил пошутить, считался душой общества и был прирожденным бизнесменом. Вести дела с визионером нельзя было ни под каким предлогом, поэтому Вильденстейн предпочел Поля.

Даже в этом случае контракт, который Вильденстейн в партнерстве с Полем Розенбергом заключил с Пикассо, противоречил всем его принципам. Покупать все, написанное художником, означало принимать и продавать не только те две из десяти картин, что были действительно хороши, но и остальные восемь, никуда не годные. Почувствовав пробуждающуюся склонность Жоржа к авангарду, Пикассо принялся его дразнить: «Ну, что у нас сегодня? Кубы? Круги? Квадраты? Пожалуйста, напишу что угодно». Однако Вильденстейны сделали все, чтобы упредить следующий шаг противника. У Жоржа на столе стояли два телефонных аппарата: один соединял его с Полем Розенбергом, а другой — с мастерской Пикассо, так, на всякий случай. Без сомнения, он доверял своему партнеру, но рисковать тоже не стоило, особенно учитывая, что дом Пикассо находился в опасной близости к галерее Розенберга. На самом деле они жили по соседству на рю Ла Боэси. Партнерство Вильденстейна и Розенберга закончилось плачевно в 1933 г., когда они «поссорились из-за женщины». Указанной женщиной была мадам Поль Розенберг. Последовавший засим разрыв, сопровождавшийся взаимными упреками, означал, что влияние Вильденстейна на Пикассо, художника, которого он представлял совместно с Розенбергом, стало ослабевать, и в конце концов он и вовсе разжал когти, выпустив прибыльную жертву.

Может быть, все это было и к лучшему. Ни один из Вильденстейнов не был полностью уверен в том, что торговля современным искусством — столь уж надежная статья. Да, в 1990-е гг. Даниэль заключил весьма прибыльную партнерскую сделку между своей фирмой и нью-йоркской галереей Пейс, но, кажется, душа у него к этому не лежала. Сложность торговли современным искусством, говорит он в своей книге, заключается в том, что «ныне живущий художник не перестает вопить, будто все, что он написал до сих пор, — дерьмо и только то, что он напишет завтра, будет великим произведением гения». Разумеется, Даниэль прав: не успели вы собрать интересную и репрезентативную коллекцию ранних работ Герхарда Рихтера, как он уже заявляет, что отрекается от своего раннего творчества. К тому же Даниэль так и не привык предлагать клиентам резервировать заранее еще не написанные художником картины. Он называет это «искусством наподобие собирания марок». Однако Арни Глимчер и галерея Пейс сослужили Вильденстейну недурную службу. Возможно, Глимчер как деловой партнер привлекал его примерно тем же, что и Поль Розенберг — его отца, то есть предпринимательскими способностями и отсутствием тяги к визионерству.

Даниэль Вильденстейн воспринимает торговлю предметами искусства как разновидность боевых действий. Как и в военной кампании, главное — безопасность. По его словам, он никогда ни с кем не обсуждает фонды своей фирмы. Это его самое ценное секретное оружие, и он именует его «le nerf de la guerre». [16] «Действенное оружие» (здесь) (фр.) . О том, что таится у Вильденстейнов в хранилищах, не устают гадать коллекционеры и торговцы, собратья по ремеслу. Очередной мудрый совет Натана, записанный Даниэлем, гласит, что ни один уважающий себя торговец не имеет права оставлять картины для собственной коллекции. Он должен непременно выставить их на рынок. К счастью для династии Вильденстейн, Жорж и его сын Даниэль никогда не придерживались этого принципа и прятали у себя в подвале шедевры, которые исчезали там бесследно. Хранилища Вильденстейнов по-прежнему овеяны легендами. Какие сокровища там таятся, даже сейчас не знает никто, в том числе, по-видимому, и сами Вильденстейны, судя по тем показаниям, что они в последнее время дают во французском суде. На протяжении почти всего XX в. коллекционер, покупая великую картину у того или иного торговца, испытывал тревожное подозрение, что у Вильденстейнов есть картина лучше. В одной статье, опубликованной в 1959 г. во французском журнале «Реалите», высказывалось предположение, что, помимо многочисленных произведений таких художников, как Тициан, Веласкес, Рембрандт, Рубенс, Фрагонар и Ватто, в тайных хранилищах Вильденстейнов можно найти по крайней мере двадцать Ренуаров, пятнадцать Писсарро, десять Сезаннов и десять Ван Гогов. Однако Жорж Вильденстейн сейчас уже сбыл с рук двести пятьдесят работ Пикассо, которые стали частью его отступного по мировому соглашению после разрыва с Розенбергом. Возможно, с Пикассо у него были связаны слишком тягостные воспоминания. Или в душе он никогда не любил Пикассо.